Венское барокко

Венское барокко

После осады 1683 года некогда прекрасная Вена представляла собой огромную груду камней в окружении сгоревших предместий. Зиявшая дырами крепостная стена, обугленные деревья, развалившиеся дома, целые кварталы, уничтоженные огнем и турецкими снарядами, не оставляли сомнения в том, что город придется возводить заново. Начавшийся тогда строительный период оказался интенсивным, к счастью, благотворным и на века определившим развитие австрийской столицы.

Получив горький урок, власти в первую очередь позаботились о защите, издав указ, согласно которому запрещалось любое строительство ближе, чем на 600 шагов от крепостных стен. Все находившиеся в запретной зоне здания были снесены, а вместо них появился зеленый массив – основа знаменитых венских парков – к 1704 году окруженный сплошным земляным валом. Его устройство являлось важным стратегическим мероприятием, поскольку Вена страдала от набегов венгерских партизан-куруцев. На примыкавших к зеленому поясу участках строились дворцы и виллы богатых горожан. Рядом с аристократами без опаски селились торговцы, на чьи деньги в основном восстанавливалась Вена. Несмотря на широкий фронт работ, власти не испытывали материальных затруднений, поскольку немалые средства поступали от предпринимателей, разбогатевших на военных поставках.

Почувствовав заботу короны, столица стала развиваться очень быстро. Заметное оживление наблюдалось и в экономике, и в культуре, вскоре достигшей небывалых высот, особенно в области архитектуры и музыки. От осады сильнее всего пострадали западные кварталы, где все возводилось заново, в модном стиле барокко, который, став выражением нового восприятия жизни, по сей день определяет лицо города. Немногим больше 30 лет понадобилось для того, чтобы поля и леса за стенами крепости превратились в аристократический район, изящными террасами спускавшийся к толстым стенам. Чудом уцелевший Старый город лежал немного ниже предместий, тогда как парковая зона с новыми широкими улицами, большими императорскими дворцами и уютными виллами расположилась на возвышенности. Перебравшись на окраину, венские аристократы оставили тесные кварталы крепости купцам, промышленникам, ремесленникам, чиновникам, военным и низшим придворным чинам.

План Вены начала XVIII века: 1 – старый город за крепостной стеной; 2 – зеленый пояс; 3 – наружные земляные валы; 4 – кольцо построек эпохи Барокко

Всего через несколько лет после начала перестройки из окон вновь возведенных дворцов открывался вид на городские укрепления, отремонтированные и вполне готовые к встрече с врагом. Внутренний город с прежними острыми фронтонами, готическими и романскими башнями, колокольнями, кружевными навершиями храмов так и остался средневековым. Новейшие постройки окружили его плотным кольцом, и почти все были обращены фасадами к центру, отчего напоминали слуг, которые возвышались над сидящим господином.

Стоит отдать должное предприимчивости властей, набравших армию дешевой рабочей силы из пленных турок, крепостных Венгрии и Моравии. Ими руководили опытные мастера, преимущественно итальянские и тирольские каменщики. В хрониках описаны случаи, когда рабочие умирали от голода или побоев после неудачных побегов, тонули, совершая массовые заплывы через Дунай, кстати, очень широкий вблизи Вены.

К началу XVIII века население Европы воспринимало название Вена как понятие, наполненное определенным смыслом. Раньше всего лишь столица вечно воюющей державы, теперь она была средоточием высокой культуры. Город вырос из примитивной крепости, обрел собственное лицо и мог не только отзываться на чужие идеи, но и создавать свои. Частные библиотеки с сотнями, а иногда и тысячами томов в Австрии стали явлением столь же распространенным, как и домашние театры, из которых родилась знаменитая венская опера. Однако быстрее остальных сфер культуры развивалось зодчество. Красивые, гармоничные сооружения, какими по праву считались столичные дворцы, были уникальны, поскольку их создатели следовали венскому барокко, позже отождествленному с австрийской культурной традицией. Примерно одинаковый всюду, в Австрии этот стиль непостижимым образом соединял в себе легкость и тяжеловесность, изящество и силу, воздушную неопределенность и спокойную ясность.

Постройки парковой зоны, созденные в стиле венского барокко

Владельцы прекрасных построек принадлежали к высшим слоям общества, но изредка дворцы заказывали люди, недавно вышедшие из лачуг – промышленники, банкиры, крупные торговцы. В это время неслыханно богатели, поднимались по социальной лестнице, получив дворянское звание, такие известные семейства, как Аттем, Шварценберг, Клари, Лобковиц, Цинцендорф. Головокружительную карьеру сделал, например, принц Евгений Савойский, представитель не слишком громкой и к тому же иностранной фамилии.

В таких условиях перед наиболее способными открывались широкие возможности, примером чего служит карьера Фишера фон Эрлаха, получившего дворянство за верную службу Габсбургам. Прославленный зодчий был сыном безвестного скульптора и с детства осваивал профессию отца. Отменно выполненная медаль с портретом императора Карла II – первое серьезное произведение юного мастера – открыла путь ко двору, где он достиг небывалой для простого человека высоты. Следующими работами стали декоративные статуи, колонны и триумфальные арки. После нескольких лет обучения наследника престола, неожиданно заинтересовавшегося архитектурой, Фишер занял место главного инспектора пр7идворных строений и оставался в этой должности до конца жизни. Звание члена Академии наук было получено по протекции Лейбница, которого восхитило здание этого учреждения, построенное, как и многое другое в Вене, по проекту Фишера. Впрочем, архитектор не слишком нуждался в хлопотах великого математика, поскольку к тому времени уже давно именовался зодчим немецкой нации.

Первым полностью завершенным сооружением из ряда барочных построек «зеленого пояса» Вены стал дворец, к 1697 году построенный Фишером фон Эрлахом для князя Шварценберга. Будучи лидером в богатстве и почестях, надо сказать, не вполне заслуженных, этот аристократ занимал в государственной иерархии очень высокое место. О том, насколько высоко австрийцы ценили его деятельность, можно судить по обилию посвященных ему городских объектов. Помимо дворца, в старой Вене имелись Шварценбергплац и Шварценбергбрюке с бронзовой скульптурой, а также конная статуя самого князя, выполненная саксонским скульптором Эрнстом Хёнелем.

Центральная часть дворца Шварценберга

Фельдмаршал Карл Филипп Шварценберг командовал союзными войсками в войне против Наполеона, хотя всего за год до этого воевал на его стороне; говорили, что такая перемена была обусловлена хорошим вознаграждением. В эпоху беспрерывных баталий монархи нуждались в хороших полководцах, однако окружающие знали князя как жестокого, властолюбивого и корыстолюбивого начальника, платившего за свои победы жизнями десятков тысяч солдат.

Дворцовый парк со скульптурой Лоренцо Матиелли

Многочисленные покои дворца Шварценберга походили на музей: роскошная мебель, фамильные ценности, скульптура, живопись, включая парадные портреты членов княжеской семьи. Внимание привлекали даже стены, щедро украшенные лепниной, канделябрами, гобеленами и, конечно, работами лучших европейских живописцев. Дом был окружен прекрасным садом с крытыми аллеями, «заброшенными» водоемами, фонтанами, особым образом подстриженными деревьями, со вкусом устроенными цветниками. Убранство парка удачно сочетало в себе французскую четкость с английской естественностью.

Фишер хотел видеть свой родной город садом, и с устройством «зеленого пояса» эта мечта могла бы воплотиться в жизнь. Правда, первые возникшие вблизи него дворцы считались летними, поскольку были непригодны для проживания зимой. Возникла проблема отопления огромных залов, кроме величины, имевших эффектную, но неудобную овальную форму. Отдельные комнаты выстраивались в анфилады или являлись сквозными проходами из парадного двора в сад, многие имели слишком много окон: лишая жилища тепла, высокие проемы позволяли любоваться творением ландшафтного мастера. Спустя какое-то время владельцы роскошных особняков поняли, что использовать эти постройки в качестве дач нерационально, и начали перестраивать их для постоянного жилья: застеклили веранды, уменьшили размеры залов, поставили современные отопительные приборы.

Еще не закончив дворец Шварценберга, Фишер приступил к строительству дома для принца Евгения. Всякий мастер был бы счастлив иметь заказчиком столь колоритную, понимающую искусство личность, к тому же неразборчивую в средствах. Владелец будущего дома – прославленный полководец, любимец венских дам – нажил огромное состояние и тратил его так же решительно, как расправлялся с врагами на поле боя. Проведя первые 20 лет жизни во Франции, сын князя Савойского, член древнего рода был оскорблен отказом короля Людовика XIV дать ему полк. Покинув страну, он поступил младшим офицером в австрийскую армию, где вскоре проявил доблесть, отличившись при нашествии турок в 1683 году. После этого император доверил ему драгунский полк, произвел сначала в генералы, затем в фельдмаршалы, а в 1703 году Евгений Савойский стал гофкригсратом, как в Австрии именовалась должность главы военного совета.

Взлет от простого волонтера до верховного главнокомандующего был стремительным даже для времени легких карьер. Однако в данном случае слава соответствовала заслугам, ведь на счету принца было 24 битвы, в том числе и те, которые повлияли на ход мировой истории: разгром турецкой армии при Зенте (1697), Петервардейне (1716), захват Белграда в 1717 году. Отчаянно храбрый, решительный, выносливый и хладнокровный, он был сторонником жесткой дисциплины и, несмотря на строгость, пользовался любовью солдат. Влияние принца чувствовалось и на полях сражений, и при дворе. Титулы, власть и богатство позволяли ему не считаться с тратами, благодаря чему Вена приобрела несколько прекрасных зданий, а также уникальную библиотеку. Главу военного совета очень ценили люди искусства, отождествляя его с мифологическими героями: для них он был и «вторым Геркулесом», и «вторым Аполлоном», и «покровителем муз». Оставив армию, Евгений Савойский поддерживал молодых живописцев, литераторов, музыкантов, собрал большую коллекцию живописи, позже размещенную в залах Бельведера.

Первый заказанный Фишеру дом принц Евгений пожелал расположить в старом городе, на узкой средневековой улице, чьи формы определили резкую, низкорельефную моделировку фасада. Мощные порталы здания почти не отличались друг от друга, что давало возможность при желании увеличить дом, всего лишь продлив его вдоль улицы. Возможно, именно поэтому здесь отсутствует центральная ось – деталь, присущая большинству строений той эпохи. Внутри особенно впечатляет лестница, украшенная тяжеловесными статуями, как того требовал стиль барокко.

Городской дворец Евгения Савойского

Дворец Шёнборн

Памятник Евгению Савойскому и поныне стоит во внешнем дворе Хофбурга, украшая площадь императора Франца I и вход в новый дворец. Как положено герою и полководцу, о чем свидетельствует маршальский жезл, он восседает на могучем боевом коне, в компании бронзового эрцгерцога Карла, тоже прославившегося в битвах, но столетием позже.

Для венской архитектуры появление дома принца означало рождение типа городского дворца, который затем не раз повторялся в творчестве Фишера. Таковым стал большой дом графов Шёнборн, включавший в себя не только множество залов, но и домашний театр. На его сцене выступали молодые столичные актеры, ведь хозяева слыли щедрыми меценатами. Кроме дворца на Рингштрассе, сиятельные графы имели небольшой садик в самом центре Вены. Построенный в нем павильон, тоже похожий на дворец, видимо, не предназначался для жилья, во всяком случае, Шёнборны приезжали сюда редко и только для того, чтобы показать знакомым очередную картину, приобретенную для парковой галереи.

В 1710 году, спустя десятилетие после того, как был построен городской дворец принца, зодчий приступил к проекту Богемской придворной канцелярии, где, в отличие от предыдущего строения, четко прослеживалась центральная ось. Тогда же ему доверили перестройку дворца Лобковиц, точнее, устройство в нем портала и аттика, а также возведение очаровательного дворца Траутсон – по сути загородной усадьбы, обращенной фасадом к «зеленому поясу» столицы.

Портал дворца Лобковиц

Церковь Святого Карла (нем. Karlskirche) украсила Вену в 1713 году, после того, как город избавился от чумы. Правивший тогда Карл VI предложил назвать ее именем своего святого покровителя и поручил строительство Фишеру. Если монарх и священники видели в храме благодарность Богу за избавление от беды, то зодчий рассматривал свое будущее творение в качестве памятника погибшим и, возможно, поэтому решился нарушить традиции: великолепное культовое здание было наделено светскими чертами. Достраивал храм итальянец Мартинелли, которому пришлось заменить умершего Фишера на торжественном освящении в 1733 году. Работая по планам знаменитого мастера, он не устоял перед соблазном отойти от венского барокко и придал куполу овальную форму, характерную для архитектуры Италии. Середину резко расчлененного фасада занял классический портик с шестью колоннами. Дань памяти жертвам чумы – скульптура фронтона, оформленного выразительными сценами Великого опустошения. Вход в церковь обрамляли два огромных столба, похожих на римскую колонну Траяна, но с рельефами, на которых вместо варваров красовался святой Барромей, до канонизации носивший имя Карл Барромиуш.

Дворец Траутсон. Иллюстрация из трактата «Историческая архитектура»

Церковь Святого Карла

В своеобразном облике Карлскирхе отразилось тяжеловесное великолепие, свойственное архитектуре Древнего Рима, где соединение культовых и светских мотивов являлось нормой. Об античности в здании напоминало почти все, кроме 30-метровых колоколен с двумя боковыми башнями-проходами, сообщавших постройке местный колорит. Явно австрийский характер имела и Старая ратуша, выстроенная для заседаний магистрата в середине XVIII века. Вход в здание с пышным барочным фасадом находился во внутреннем дворе, куда, кроме депутатов, проникала праздная публика, чтобы полюбоваться прекрасным свинцовым рельефом с изображением Персея и Андромеды.

Одновременно с Фишером культовым строительством в Вене занимался его менее удачливый, но столь же талантливый коллега Иоганн Лукас фон Гильдебрандт. В отличие от именитого мастера ему доставалась в основном перестройка, как получилось с церковью Святого Петра. Возникший за стенами крепости, со временем этот храм оказался в деловом центре города и был по праву признан образцом купольных сооружений эпохи барокко.

В период расцвета своего творчества Фишер практически вытеснил иностранцев из архитектурного мира Вены. Крупные проекты долгое время доставались его мастерской, и лишь в последние годы жизни он стал уступать незначительные постройки зодчим из других стран. Немногими из тех, кому довелось работать в одном городе с великим мастером, были итальянцы Рива и Габриэли, создатели одного из дворцов Лихтенштайнов. Дом в Вене не являлся родовым гнездом древней династии, представителей которой теперь можно встретить едва ли не в каждой европейской стране. В австрийской столице им принадлежало два дворца – летний и зимний. Последний строился итальянцами для русского посла Андрея Разумовского, но потом перешел во владение Лихтенштайнов.

Дворец Лихтенштайн

Ныне бывший княжеский дом является музеем с красивым фасадом и содержимым, некогда составлявшим родовое богатство владельцев. Выставки картин, крупной и мелкой пластики, мебели, фамильного серебра занимают десятки комнат и, кроме того, самое большое в Вене помещение, отделанное в стиле барокко, – зал Геркулеса с первоначальным паркетом, расписными потолками, настенной живописью. Скульптурные композиции на стенах изображают сцены из жизни нескольких поколений рода Лихтенштайн. Вдохновение создателя интерьера особенно чувствуется в библиотеке, где приглушенный шелковыми ширмами свет, исходящий от современных лампочек и старинных классических люстр, оттеняет яркие краски фресок.

Счастье творить рядом с великим Фишером выпало и Донато Феличе д,Аллио, который, приехав в Вену на заработки, был покорен этим городом настолько, что остался в нем навсегда. Находясь на чужбине, итальянский мастер всегда хранил верность искусству своей родины. В том, настолько мало повлияли на него австрийские учителя, нетрудно убедиться, увидев спроектированный им Салезианский монастырь, точнее церковь, чьи эффектные фронтоны напоминают об искусстве флорентийского Ренессанса. Талант Донато Феличе д,Аллио увековечен в жестких формах Нейбергской обители, где заметны черты, присущие испанской архитектуре.

Вольно или невольно художник коснулся давних связей Габсбургов с Испанией. Возникшие по воле Максимилиана I, они стали особенно крепкими в эпоху, когда в Европе властвовал его внук, испанский король Карл I, более известный как правитель Священной Римской империи Карл V. Этот монарх по праву признается самым выдающимся деятелем свой эпохи, поскольку до него никому не удавалось объединить под монархической властью Германию, Нидерланды, часть Италии, все пиренейские страны, не исключая колоний в Америке. Однако еще при жизни императора колоссальная держава утратила цельность. Несмотря на все старания Карла, империя досталась не его сыну, королю Испании Филиппу, а брату, австрийцу Фердинанду. Таким образом, в середине XVI века дом Габсбургов распался на две ветви – испанскую и австрийскую. Если первая угасла в 1700 году, то вторая благополучно развивалась, хотя после брака эрцгерцогини Марии-Терезии династия стала именоваться Габсбургско-Лотарингской.

Церковь Салезианского монастыря

Самая знаменитая правительница Австрии была старшей из четырех дочерей Карла VI. Потеряв надежду на рождение сына, отец назвал наследницей ее, постаравшись узаконить спорные права наследницы в документе под названием «Прагматическая санкция». Бумагу подписали все заинтересованные в этом вопросе монархи, однако после смерти императора некоторые решили воспользоваться ситуацией и молодой правительнице пришлось завоевывать трон в тяжелых боях. Против нее вооружились Франция, Бавария, Испания, Пруссия. Однако война закончилась быстро, Австрия утратила часть земель, но не распалась, как предрекали ей злопыхатели. Не угасла и сама монархия, заслугами Марии-Терезии став еще сильнее.

Государственную политику эрцгерцогини во многом определял характер и отчасти семейная жизнь. По выбору отца ее мужем стал правитель небольшого герцогства Лотарингия, тихий, деликатный человек, добровольно пребывавший в тени своей царственной жены. Они счастливо прожили почти 30 лет, или, как утверждала вдова, рыдая на его могиле, 335 месяцев, 1540 недель, 10 781 день, 258 744 часа. Уважая взгляды Марии-Терезии, Франц-Стефан Лотарингский дарил ей супружескую любовь и пользовался взаимностью, о чем свидетельствуют подарки, которыми царственная чета обменивалась по всякому, даже ничтожному, поводу. Эрцгерцогиня преподносила мужу не только картины или драгоценности, но и более солидные вещи, например земли и замки. Будучи соправителем Австрии, командующим армией, императором Священной Римской империи, он не обременял себя государственными делами и, видимо, вполне удовлетворялся ролью советника жены. Косвенные данные говорят о том, что его влияние было гораздо большим, чем казалось тем, кто создавал миф о могуществе австрийской эрцгерцогини.

Ни на миг не оставляя заботы о государстве, императрица родила 16 детей, всех очень любила и заботилась даже тогда, когда они стали взрослыми. Она стойко пережила смерть шести из них, но после кончины Франца-Стефана оставила танцы и верховую езду, больше не занималась рукоделием, не снимала траурного платья, не музицировала, навсегда погрузившись в печальную вдовью жизнь.

Мария-Терезия положила начало новому централизованному государству, защищенному армией рекрутов, которых по новым правилам призывали на пожизненную службу. Военная обязанность вменялась всем мужчинам, исключая дворян, помещиков, медиков, лиц священного и чиновничьего звания. Тем не менее от службы в армии освобождала замена или назначенная сумма денег. С той поры офицеры обучались в академии Терезианум, получившей название в честь основательницы.

Эрцгерцогиня Мария-Терезия с супругом Францем-Стефаном и детьми

Реформы в области юстиции затронули и уголовный, и гражданский кодексы. В частности, на всей территории страны были запрещены пытки, а лишение человека жизни могло свершиться только с личного согласия эрцгерцогини. Наряду с тем, в уголовном праве сохранялись статьи, касавшиеся еретичества и колдовства. Суд назначал преступникам два вида наказаний, которые преследовали цель воспитания (труд) и возмездия (штраф, ссылка, тюремное заключение, смертная казнь) с одновременным устрашением народа.

Отменив основные привилегии для духовенства и знати, Мария-Терезия укрепила государственный бюджет. Ее волей хозяева вновь созданных мануфактур не платили налоги, в течение 10 лет наращивая производство. Дворяне же, напротив, страдали от податей, хотя знали, что целенаправленно собираемые деньги уходят на благие дела, например на создание школьного фонда. Финансовые реформы Марии-Терезии не могли быть одобрены подданными, поскольку заметно ухудшили материальное положение всех слоев населения, от крестьян до высшего дворянства. Бунты по этому поводу вспыхивали не часто, но регулярно, и тогда правительнице приходилось применять силу. Расплата за репутацию строгой монархини пришла позже, в последние годы жизни, когда рядом уже не было понимающего супруга, а детей разбросало по чужим странам и дворам. Введенный незадолго до ее смерти налог на вино, которое при ней относилось к предметам роскоши, повлек за собой волнения сначала в провинции, а затем и в столице. Обида была так велика, что большая часть жителей Вены в знак протеста не пожелала проводить эрцгерцогиню в последний путь.

Иногда Марию-Терезию ошибочно именуют императрицей, которой на самом деле она не являлась, поскольку на коронации Франца-Стефана в 1745 году не надела корону, чем продемонстрировала первенство мужа в государственных делах. С его кончиной эрцгерцогиня разделила власть со старшим сыном Иосифом, также проявившим склонность к реформаторству.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.