Апология металлических конструкций в теоретических воззрениях
Апология металлических конструкций в теоретических воззрениях
К 1830-м годам относятся и первые попытки теоретически осмыслить эстетическое значение широкого внедрения металлических конструкций. Одна из них принадлежит не архитектору, а писателю. Н. В. Гоголь в статье «Об архитектуре нынешнего времени» писал:
«В нашем веке есть такие приобретения и такие новые, совершенно ему принадлежащие стихии, из которых бездну можно заимствовать никогда прежде не воздвигаемых зданий. Возьмем, например, те висящие украшения, которые начали появляться недавно. Покамест висящая архитектура только показывается еще в ложах, балконах и небольших мостиках. Но если целые этажи повиснут, если перекинутся смелые арки, если массы вместо тяжелых колонн очутятся на сквозных чугунных подпорах, если дом обвесится снизу доверху балконами с узорными чугунными перилами и от них висящие чугунные украшения, в тысячах разнообразных видов, облекут его своею легкой сетью, и он будет глядеть сквозь них, как сквозь прозрачный вуаль, когда эти чугунные сквозные украшения, обвитые около круглой прекрасной башни, полетят вместе с нею на небо — какую легкость, какую эстетическую воздушность приобретут тогда дома наши!»[124].
Завершая свою статью восторженным призывом к «воздушности» архитектуры, основанной на широком и смелом использовании свойств металла, Гоголь тем самым как бы бросал вызов канонам классицизма — канонам устаревшим, не способным откликнуться на новые явления в области строительной техники.
Интересной иллюстрацией становления новых рационалистических архитектурных воззрений являются заметки о состоянии архитектуры в ряде стран Западной Европы, опубликованные в 1838 году в «Журнале Министерства путей сообщения» инженером М. С. Волковым. Отмечая большие достижения английских строителей в использовании чугуна и железа, Волков писал, что «здания, построенные англичанами, отличаются своею красотою», которая «происходит естественным образом от того, что все части здания имеют измерения, соответствующие действующим в них силам, и всякая из них расположена лучшим образом для удовлетворения условиям цели сооружения». Особенно высоко оценил Волков творчество выдающегося архитектора-новатора К. Шинкеля: «Первенство в практических сведениях строительного искусства в Пруссии принадлежит теперь архитектору г. Шинкелю. Он отлично хорошо изучил свойства материалов. Здания его, как, например, Строительная Академия в Берлине, принимают формы и украшения, сообразные со свойствами употребляемого материала. Это условие, на которое до сих пор обращали мало внимания, поставит искусство на стезю новых успехов»[125].
Интерьер лютеранской церкви Святого Петра. Архитектор А. П. Брюллов, 1833–1838 гг. Рисунок начала 1840-х гг.
Московский архитектор Н. В. Дмитриев был в числе первых зодчих-профессионалов, которые стремились по-новому осмыслить значение инженерно-технического аспекта архитектуры. В своей речи, произнесенной на торжественном акте Московского дворцового архитектурного училища 19 сентября 1840 года, он говорил, что красота в архитектуре «основывается на проявлении назначения и конструкции» и что «всякое отступление от этого вредно искусству». Дмитриев утверждал, что «механическая конструкция составляет единственное основание красоты в архитектуре», и считал, что одной из важнейших задач зодчего является умение «проявить простую механическую конструкцию здания, возвышенную искусством человека до создания изящного»[126].
Эти высказывания иллюстрируют начало одного из самых важных и прогрессивных явлений в архитектуре второй трети XIX века — начавшийся процесс формирования новой творческой концепции — концепции «рациональной архитектуры». Она была связана с развитием новых взглядов на функциональную и конструктивнотехническую сторону зодчества и на их соотношение с художественно-образной стороной его.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.