О субъективном и объективном в искусстве или вообще*
О субъективном и объективном в искусстве или вообще*
Говорить о субъективном или объективном возможно тогда, если бы в действительности возможно было прежде всего выявить объект или субъект. Мы должны прежде всего определить их не в относительных соотношениях, как только точных; если же нам не удастся определить точность, то всякая наша попытка установить субъективную или объективную точку восприятия объекта станет невозможною, она становится беспредметною.
Трудно и даже невозможно определить мое начало как субъекта, где я начинаюсь и кончаюсь, где те границы, которые оформили бы меня. То же самое объект. Принято, конечно, природу или вообще явление считать объективными, для всех одинаково существующими, но этот объективный мир явлений возник для простого практического экономического нашего условия между нашими деловыми отношениями. Объективные предметы возникают потому, что трудность определить предмет делает невозможным его для существования массового взаимоотношения. И вот первое возникновение предмета субъективно, это начало возникновения его — субъективное условие моего личного усмотрения.
Все потому явления, получившие названия назначения, функции, исполнения, есть только условные, потому что ни одна функция не абсолютна. Поэтому мир объективно существующих вещей есть система условных знаков, функций и отношений. Автомобиль для всех объективно существует, но существует он лишь только тогда, когда его назначение раскрыто в массах, доказавших все его условия в выполнении потребностей масс. В свою очередь сами потребности прежде всего должны быть тоже доказаны их выгодностью и пользою, необходимостью восприятия их массой, т. е. <нужно> доказать субъективно понятую пользу, сделать <ее> общественною, в противном случае автомобиль не будет объективно существовать. В глубоком прошлом существовало объективное понятие того, что Земля плоская, или Земля невертящаяся, а все возле нее или кругом вертится. Сейчас другое существует понятие, что Земля вертится и все с нею тоже вертится, следовательно, один и тот же объект, — объективно для масс существующий, вовсе не оказался объективным, ибо появилась новая точка <зрения>, доказавшая, что шар земной находится в состоянии движения, и объективное, <ранее> для всех существовавшее доказательство оказалось необъективным. И теперь в наше культурное научное время научного анализа нельзя поручиться, что огромная масса останется на своем объективном восприятии того, что шар земной не вертится, только Солнце обегает Землю, а наш ученый мир останется при своем субъективном воззрении, что Земля вертится.
Если автомобиль как объективная вещь существует только как условная вещь, тогда да, он объективно существует. Лично для меня автомобиль не существует, ибо что есть автомобиль? Уже этот вопрос может поколебать его объективное начало, и я найду сторонников, и точка моя может стать условно объективной. С моей точки зрения, автомобиль есть комплекс ряда технических элементов нашей практической жизни взаимоотношений или автомобиль есть такое построение силовых связей, которые вызвали целый ряд взаимных сцеплений, создали систему, выражающую определенную скорость движения в чистом, беспредметном виде, впоследствии примененную к ряду практических массовых потребностей. Вот целый ряд элементов, которые создали явление по образу всех явлений мира растений или других организмов, с тою только разницею, что автомобиль — плановое механическое <явление>, а второе — органическое. Объективная же точка зрения на автомобиль может быть такая же, как и на любое растение природы, береза для всех объективно существует, но ведь березы фактически нет — нам неизвестно, как классифицированы явления растительного мира, береза есть одно из явлений растительного мира, имеющее бесконечную связь своими элементами с целым миром растений, так что строго разделить явления растительного мира на обособленную единицу, свободную от всяких взаимодействий и связи элементов, не представляется возможным. Отсюда установить объект как нечто граничное, для всех одинаковое, невозможно, за исключением чисто условных отношений. Но чисто условные отношения <и> будут только условные, и если идет речь о объективном и субъективном, то может идти речь только об условном объекте — объективизме и субъекте — субъективизме, об определенном договоре или предельном договоре, ибо договора абсолютного быть не может, следовательно, вещей абсолютно объективных не существует, как и субъективных. Это положение усугубляется еще тем, что у нас существует еще другое ощущение движения, в котором граничность предметная находится во вращении и обнаруживает свои точки новых соприкосновений со мною, и если бы предмет и не имел двух точек и вечно стоял передо мною одною своею гранью, то я бы сам обнаружил их в процессе своего суждения о его статичном начале.
И опять же эти два аргумента только новые условные относительные точности о существующем объективно для всех движении вещей; и в свою очередь существующие объективно относительные вещи — тоже условное иллюзорное отражение на пластинке нашего осознания, ибо каждая вещь имеет в себе целую вереницу новых вещей и единиц, из которых она составляется, и что ее контур как целое, рисующееся для нашего глаза как зеркала одной части нашего восприятия явления, будет только казаться одной своей стороной, ибо все вещи или элементы, составляющие ее, не отражаются в нашем глазу, и микроскоп или телескоп может показать нашему глазу те вещи и явления, которые раньше объективно для всех не существовали; увидеть таким образом вещь или предмет в его целом изолированной нераздельной единицы не представляю возможным, поэтому свою теорию познания называю беспредметной, т. е. <она> такое смотрение на явления, в котором сознание мое, <во-первых,> должно отказаться от всякого познания объекта, а тем более сделать его объективным для всех или субъективным для себя и<, во-вторых,> принять одно положение, что если что-либо существует, то существуют обстоятельства взаимодействий приятия и отказа вне всяких познаний. Поэтому мир как природа не может разделяться на категории, ибо разделить природу на элементы, как неделимую единицу, нельзя. Но человек разделяется тоже на два начала: одно его состояние — простое механическое воздействие, другое — рассудительное, в первом нет сознания, во втором — сознание, то есть суждение. От последнего процесса и возникает множество положений о мире — суждение спешит рассудить явления, и от этого рассуждения и получаем те или иные мировоззрения и определения вещей; рассудимые явления дают ряд понятий, познаний, которые возводятся в субъективное и объективное.
Вот две категории или формулы познания явлений, которые я могу разделить еще на два толкования, что под субъективным мы можем разуметь такие явления, которые восприняты субъектом, восприятие которого еще не усвоилось рядом с ним другим субъектом, и если допустить существование субъективного познания, то оно прежде всего может существовать только тогда, когда субъект не высказал своей точки зрения на явление; если же субъект решил высказать свое восприятие от явления другому, то уже его субъективное познание становится объектом для другого и с этого момента становится познаваемым и потому лишается субъективности. Нет, с моей точки зрения, такого субъективного познания, которое не стало бы объективным, ибо если допустить существование субъективного познания, то оно должно быть таким познанием, чтобы его никто никогда не познал; если же допустить такое положение, то оно не может стать никогда объектом, а, следовательно, стать объективным не может.
Если же все явления познаются, то все объективно существуют. И вот все дело сводится к познанию, как и что познано и распространено. Мы познали, что одна точка движется к другой, это все видят, и поэтому <в> движении точка становится объективной, хотя, в сущности, точки как таковой нет, между виденьем и познанием большая разница, я могу видеть и ничего не познать, что вижу; не знаю, можно ли такой случай считать субъективным или объективным, явления воспринимаются всеми, но никто не имеет суждения что-то видеть, я вижу, но не знаю объекта, ни субъективно, ни объективно.
Отсюда можно сделать вывод, что объективным можно считать только те явления, которые всеми познаны одинаково — путем ли слуха, зрения, осязания, или же <можно> принять это положение как старую фазу восприятия, но ответить на этот вопрос можно только относительно, т. е. всякое познание может быть только относительным, следовательно, будет ли познание субъективно или объективно, оно будет относительно, если же отнять относительность, то ни от того и другого ничего не останется. Поэтому мне кажется, что существует одна точка — только механическая, вне всякого познания, но и эту точку будут оспаривать множество, для которых природа стала органической культурою и распалась на дух творческий, хотя организм есть, с моей точки зрения, не что другое, как только выработанное в процессе воздействия обстоятельств друг на друга явление, и что все кости, вены и мышцы организма, кажущиеся нам разумно технически построенны<ми>, построились вне этого. Это один только из двух случаев обстоятельств; созданное таким образом новое обстоятельство готово видоизмениться при встрече с новым обстоятельством, и тогда у него не станет ни мышц, ни вен, <ни> крови и костей.
И объективно для всех существующее сознание в человеке меняется при встрече новых обстоятельств; но может быть и <так,> что встречные обстоятельства тоже изменяются. Мы это как будто видим и знаем, что сознание изменяет обстоятельства, и обратно. Сознание является новым элементом в бытии человека, особь как субъект или объект возникает лишь только тогда, когда возникает в особи сознание; отсюда можно сделать вывод, что субъективный процесс мышления существует только в человеке, ибо то, что становится перед ним объектом познания или осознания, находится вне этого. Мне не известно, субъективно или объективно восприятие исследуемого объекта, а для того, чтобы вынести свое субъективное познание, особь должна совершить исследовательскую экскурсию и вынести все из него <из объекта>, все планы, чертежи и суждение; поэтому у меня возникает мысль о том, что бы было с особью, если бы она пустилась в исследовательскую экскурсию и не нашла ничего в исследуемом объекте, тогда бы попросту объекта не существовало и исчезла сама бы особь познающая; если же особь вошла в объект и вынесла оттуда целый ряд фактов, то очевидно, что вынесенные факты не принадлежат ей ни как субъективной, ни <как> объективной личности. Но здесь происходит и другое положение, именно то, что факты, вынесенные особью на поверхность перед массой людей, могут быть оспариваемы одной частью, другой признаваемы, поэтому одна часть людей скажет, что вынесенный факт как рассуждение об исследуемом явлении есть субъективное, но не объективное. Почему же это произошло? Очевидно, что известная часть людей <выносит> свое определение или обвинение в субъективном <характере> рас-суждений о предмете лишь потому, что сами в свою очередь сделали экскурсию в эту область и вынесли другое осознание о данном явлении. Отсюда происходит спор между субъективной личностью и людьми, которые не поняли субъективную личность; не знаю, есть ли такая личность, которая бы свои остросубъективные осознания явления не пожелала сделать объективным (или ее суждение осталось непостижимым для масс), и в то же время нет таких людей, которые не захотели бы ее познать, т. е. сделать субъективную мысль объективно существующей; если бы это не случилось, то субъекта <бы> не существовало. Что же происходит в этом процессе взаимных стремлений? Происходит очевидная реконструкция установленного опознания данного явления в прошлом, ибо вынесенный субъективный анализ нашел новую точку, которая раньше не была известна, поэтому эта точка сразу не может быть принята до тех пор, пока через целый ряд поправок <не> будет реконструировано прошлое добавление новой точки.
Перед нами существует один объект, скажем, шар земной со всеми своими явлениями, который мы видим, все остальное, существующее в пространстве, только туманы. Но, однако, человек не имеет одного мнения или суждения об этом видимом объекте и даже через посредство науки, т. е. такого технического метода или подхода к познанию явлений, не достигает, объективного результата. Но возможно, что наука ничего не познает, она только занята соединением и разъединением явлений, используя организованные соединения и разъединения для так наз<ываемого> утилитарного дела практических представлений. Возможно, что и вся деятельность человека заключается в этой одной беспредметной работе соединений и разъединений элементов, нужность или ненужность последних останется неразрешенной в предметном смысле. И все субъективные и объективные вопросы станут лишь продуктом разума, стремящегося дать объективный продукт для всех, только суждением, не предрешившим ничего положительного. Остаются для человека только осязания, осязания делятся на множество оттенков, все осязательные восприятия отражаются в разуме, т. е. воздействуют на известный элемент, который начинает проявлять себя в суждении, стремится рассказать об осязаниях; в этом вся трудность и недостижимость окончательного описания осязания — трудность создания предмета.
Осознать предмет нельзя, ибо все есть осязательная беспредметность взаимодействий. Никто не может сказать, что именно он осязает, ибо то, что он скажет — огонь, свет, тьма, железо, боль — это только условные доказательства. Если человек вскрикивает от боли, то это уподобляется электрическому звонку, в который введен ток, это не боль, крик только показывает степень введения того или иного явления в известное обстоятельство. Если вся природа стонет, кричит, поет, скрежещет, то это не значит, что она больна, или если молчит, то она здорова. А между тем объективно существуют больные и здоровые, объективно для всех существует смерть. Такового явления нет в природе, как нет старости и молодости; <как> нет в природе сознания ни зрения, ни слуха, ни ощущения, ни времени, так кет в природе и субъекта или объекта, и <хоть> все эти явления, построенные в нашем условном кредитовом организме, и кажутся средствами, достигающими цели, <они> мне все же будут казаться простым недомыслом того, что нет в природе такого объекта, который могу просмотреть, ощутить, прослышать до конца, т. е. исчерпать его — создать предмет. Но это не мешает, однако, тому, что для всех объективно существуют явления и факты того, что вижу, слышу, осязаю, и, конечно, что то, что вижу, слышу, осязаю, тоже такое, же условное, ибо вижу условный предмет в виде автомобиля, аэроплана, облака, воды, т. е. то, что не существует в природе и т. д.
Так что <я> формулировал бы эти два случая так, что все факты, субъективные или объективные, факты условные. Отсюда вижу два положения: мир как факт вне суждения и мир как факт суждения, второй предметный и 1-й беспредметный. Для беспредметного мира нет, и не может быть субъективного и объективного, ибо беспредметный мир вне познания и суждения; объективный же мир — мир, который прошел через суждение и в процессе своего суждения публичного создал предмет. Таких предметов два — субъективный и объективный; субъективный предмет это тот предмет, который построил субъект и не разъяснил людям его значимость, его конструкцию, другими словами сказать, это такой предмет, что никто другой не может им пользоваться, и поскольку люди сумеют им пользоваться, постольку предмет субъективный становится объективным.
Много есть аппаратов и технических вещей, которые вовсе не могут быть достоянием объективным, существующим для всех. Почему же они не могут быть? Да потому, что масса не осознает их, и <лишь> поскольку таковые предметы осознаны, постольку они объективно существуют, все дело в осознании; если это так, то смерть человека как факт, объективно существующий для всех, не может быть объективной, ибо смерть это не смерть материи химических жизненных движений, а, наоборот, происходит процесс, переорганизации элементов в новую стадию вечных процессов природы — вечно живых, никогда не умирающих, так что наука может доказать, что ничто в природе не умирает. Но мы видим, что смерть для всех объективно существует, ведь труп для всех будет труп, но объективно существует для всех «душа», т. е. то, чего никто никогда не видел, не знает и не понимает. Существует объективно для всех, подобно автомобилю, Бог, но никто его не видел и не знает. Смерти никто не видел, видят только труп, видя труп, говорят о смерти, т. е. о том, чего не видят и чего нет, ибо материя вечно жива.
Отсюда можно сделать вывод, что смерть, Бог, душа — субъективные понятия, т. е. такие вещи, которые другой не видит и <которые> объективно существовать не могут.
Что же умирает? Материя не умирает, следовательно, умирает что-то другое. Что же это другое? Сознание и факты — вещи, сделанные сознанием. Я перестаю осознавать, теряю всякую связь с миром сознания, перестаю понимать; сознание, связывающее меня с людьми, исчезает, но я как материя связи своей не теряю, ни с людьми, ни с природою, я вечно связан <с ними> и существую, как облако в своих перевоплощениях, никогда не родился и не умер. Следовательно, отсюда усматриваю, что умирает то, чего нет в материи, т. е. сознание. Следовательно, нет ни субъективного, ни объективного. Но если смерть выражается в сознании, то возникает вопрос, что же <такое> сознание человека, абсолютно <оно> или нет, что <же такое> все явления для него, объективно или субъективно <они> существуют? Мне кажется, что абсолютного сознания нет, вещи не осознаются. Отсюда возникает мысль, что если абсолютного осознания нет, то оно существует частично, если же осознавание частичное, то, очевидно, я частично и живой, и в те моменты, когда я перестаю осознавать — делаюсь мертвым, поэтому кладбище есть только частичное омертвление в смысле осознания, но в смысле осязания взаимные воздействия элементов химических или других процессов не оставляют своей жизни.
Много есть случаев — то, что раньше мы осознавали, а следовательно, <считали, что мы> живы были, <впоследствии переменилось — и> оказалось, что осознавание <наше> было ошибочно, осознанные явления не были осознаны, <эти случаи> и доказывают нам, что в то время, как нам казалось, что мы осознаем, — <мы> были мертвы.
Так что многое из того, что существует сейчас объективно для всех, хотя бы автомобиль как форма движения, окажется в будущем сплошным недоразумением, объективно существующее не существовало, ибо подлинность оказалась другая. То, что было осознательно для всех, оказалось бессознательным.
Итак, если просмотреть всю историю сознания человека, то мне кажется, что мы не найдем ни одного осознанного факта. Тому свидетельствуют все вещи, которые и являются произведениями человеческого сознания, но его сознание творит множество вещей, а это уже доказывает, что одной вещи не может осознать, множество вещей только детали, которые должны быть соединены в одну вещь, хотя бы подобно человеку, где все разнообразные функции — слух, зрение, осязание и все иные технические потребности передвижения по суше, воде, существуют в нем, он есть одна вещь, но которая продолжает все свои функции развивать дальше: зрение телескопом, передвижение новыми сильно выраженными средствами, которые существуют в нем, в нем есть та способность воздействия на воздействие обстоятельств, которая создает развитие своего организма.
Весь этот процесс мы пытаемся осознать, отсюда и получаем два разделения осознавания субъективного и объективного, можем совершенно и не осознавать, приняв одно только положение приятия и отказа воздействий, не вдаваясь ни в какие рассуждения. Ибо на самом деле то, что называю сознанием и осознанием, есть простые условия, договор — примем за единицу то-то, и для всех стала единица объективною, и я ее принимаю, как кредитный рубль бумажный вместо золотого, хотя могу совершенно иначе думать и осознавать, именно что единицы, как и точки, линии, объема, плоскости, не существует. Каждую единицу я разорву на тысячи частей, поэтому единицу никогда никто мне не может дать, давая мне единицу, просит ее признать или ставить ее в такие обстоятельства, где бы она смогла сохранить свою целостность. Но моя точка зрения или мое осознавание такового факта может показаться субъективным, ибо для масс существует единица объективная, в сущности, не существующая. Становление вопроса об объективном и субъективном ставит вопрос о понимании и восприятии понимания явлений, от этого восприятия и зависит и первое и второе.
Но возможно, что без этих становлений можно обойтись (как несуществующих, ниоткуда не возникающих, если принять <во внимание> практический опыт). Я пришел к реке, мне нужно перейти, но я никакого не имею представления, как и из чего сделать такое средство, чтобы оно меня перебросило на другую сторону; сидя у берега реки, я заметил бы невольно, что кусок дерева или листа плывет по реке и не тонет. Уже потому, что у меня возникла потребность перейти на другой берег, я невольно обращу внимание на тот случай, который хотя и не имеет таковой потребности, но служит мне причиною достижения моей осознанной потребности; я тогда начинаю искать такой же кусок дерева или неизвестного мне вещества и избираю такой кусок, на который мой собственный груз не повлиял <бы>, я направляю его в ту сторону, которая мне нужна. Больше того, любая пчела, возможно, никогда не подозревает, что она является средством техническим для оплодотворения цветов, <потому> что она никогда не рассуждает, а просто действует, проталкивается потребностями обстоятельств, для пчелы не надо ни философа, ни идеолога направлять даже сознание, ибо сама голая осязательная потребность просто заставит сгибаться в ту или другую сторону. Возможно, сознанием и называется то действие, которое вытекает не оттого, что я осознал, а от воздействий обстоятельств берега реки, другой стороны или лежащей пищи. Мне не нужно даже осознавать и разбираться, хлеб ли это или другое, ибо что такое хлеб? Да можно все объяснить, но ведь где дело идет об объяснении, там возможна субъективная точка зрения, объективная и условно договорная. Первая — субъективная, когда слушатель не договаривается, вторая, когда он начинает понимать и субъективное мирозрение начинает принимать, т. е. делает его и своим, и уже субъективная точка зрения существует у двоих-троих, и третья — договор, в котором отбрасывается всякий анализ и остается относительная точка зрения на факт.
Дальше, чтобы ответить, существует ли субъективная точка зрения в Искусстве или должна быть только объективная, или научная, то мне видно из предыдущего рас-суждения, что такое же положение остается и в Искусстве, здесь тоже все обстоит без изменений. Искусство не больше и не меньше занято чем-либо другим, как только одним и тем же, как и все, но возможно возражение, что нет, и вот в этот момент наступает спорная область, начинают вскрываться все те же точки, которые были в обсуждении общего вопроса о субъективном и объективном. Художник, например, может сказать, что он крайний индивидуалист, что он переживает то, что высказать нельзя, и что живопись есть у него то средство, которым он пытается передать свое возбуждение, т. е. момент, когда что-либо в природе его взволновало и он этот факт передал, записал то место, которое его волнует, и возможно, что такие места он ищет и пишет только такие, ибо то, что не воздействует, он не пишет. Таковые явления не могут быть им рассказаны словом, ибо оно не его средство, он не может так построить слова, как построила цвета живопись, он не может объяснить, да и объяснять не нужно и невозможно, ибо если факт, воздействовавший на живописца, не воздействовал в его отражении живописном на массу, то это значит, что факт, как и отражение находятся еще в субъективном состоянии. Здесь возможно и много других причин физического состояния субъектов, но какие они бы ни были, не исключается возможность приобщения им этого воздействия, любое из направлений Искусства живописи находится в таком же плане.
И не только оно, но даже все научные открытия в другой части физического восприятия мира не воспринимаются массой и не могут стать объективно действующими, а это нам невыгодно, ибо чисто остросубъективное выражение может остаться и захиреть, развитие субъективного восприятия необходимая вещь, если субъективная личность желает, чтобы она не жила или жила и умерла в нем, такой ее индивидуальный взгляд, тогда эта личность должна запереться в себе в одном созерцании, не выронив ни одного крика от всех идущих на нее воздействий. Но если эта личность позволила себе чем-либо выразить свое волнение, тогда отклики окажут свое воздействие, и в этот момент уже индивидуальное ее состояние не будет индивидуальным, так как оно стало общим. Крик слышат, крик затрагивает ту нервную полосу, которая звучит в субъекте, издающем крик, это тот же радиотелеграф, крик которого ищет своей пластинки, другие его не воспримут, но в этом восприятии есть еще и другая вещь, иногда крик или отражение непонятны и у массы возникает другое состояние: желание познать, сделать для себя явление объективно существующим, этим заведует уже другая нервная система, система познания. В этом случае появляется наука, которая в свою очередь разделяется на два начала, одна наука стремится познать смысл (абсолютное познание причин), другая только указывает на ближайшую причину спора, показывает, как и отчего происходит то или иное явление, т. е. такая наука связывает себя с обстоятельством данного явления и не стремится уяснить причину причин или смысл смыслов, она занята одним опытом соединения и разъединения. Результаты соединений и разъединений воздействуют на человека вначале беспредметно или в одном случае беспредметно, в другом предметно, т. е. когда плывущая щепка по воде связывается с материальной потребностью человека и как опыт дает ему возможность осуществить свою материальную потребность.
Искусство, как мне кажется, не выходило из этой области, оно также разделялось на такие же начала, как и наука; может быть, совершенно была неизвестной для живописца его деятельность. Так, для меня не было известно то, что считаю теперь известным, я вначале совсем ничего не думал и не производил никакого анализа над своей работой, я отвечал воздействующим явлениям, иногда пытался удовлетворить их, принять их целиком, и все силы собирал, чтобы сделать это и выразить точный дубликат. В этом случае не могло быть разговора о субъективном или объективном отношении, нельзя было даже сказать, что существует для меня объект, так как для этого уже нужен анализ. В другом периоде началось сопротивление явлению, — воздействию наступал отпор моего отказа обратного воздействия, это начинало спор или момент вырабатывания взаимоотношений. Тогда начиналось обрисовываться во мне то, что называется личностью и объектом, отсюда выяснилось и третье — индивидуальность, которая и возникает или выражается в особом плане построенного отказа или выработавшегося плана взаимоотношений между личностью и явлением, поэтому всякое изображение в Искусстве, <в> живописи есть тот или иной план выработанных взаимоотношений. Эти взаимоотношения назывались в одном случае материальные, практические, в другом — художественные, эстетические. Материальные распадались на практические, технические потребности, живописные или другие — на художественные, эстетические. Таким образом создавалась жизнь материальных и художественно-эстетических планов. Я говорю о планах, а следовательно, и о системах, на что можно мне возразить, что в Искусстве не может быть никаких <ни> планов, ни систем и законов, — да, если поставить вопрос об абсолютном законе, т. е. таком моменте, где нет никаких взаимоотношений, тогда так, но если существует передо мною явление — река, гора, лес — и оно воздействует на меня так сильно, что я даже выработал, целую систему технических средств, как-то этюдник, кисти, краски, холст, что я заранее иду и ищу воздействий в полном вооружении, тогда очевидно, что от закона я не вывернусь, а всякий результат на холсте переданного и будет планом моего художественного взаимоотношения.
Как в первом материальном, практическом взаимоотношении, жизнь разбивается на два плана, один действия, другой анализа, и делит людей ученых <на> производящих опыты и анализ явлений; так и в области Искусства начинают обрисовываться ученые, и потому в данный момент исторического развития Искусства, возможно, возникло такое положение, что художнику совершенно неизвестно, из чего, и как, и почему происходит то или иное явление, аналогия; я сам не знаю, почему происходит та или иная болезнь во мне и отчего у меня бывают те или иные проявления, <чем> вызвано то или иное мое поведение.
Итак, из того, что я сказал, видно, что я утверждаю закон, план и систему, т. е. такое положение, которое делает возможным все субъективные явления сделать объективными. Отсюда Искусство как явление художеств может быть научною дисциплиною и достоянием масс. Мой живописный опыт над течениями художеств по живописной линии доказал мне, что кубистическое живописное явление, бывшее недоступным массам по своей субъективной сложности, через анализ стало достоянием значительного количества людей.
Большинство художников противопоставляет свое творчество анализу научному, умуразуму, устанавливая вдохновение, настроение, да я сам, живописец, и вдохновлялся, и был настраиваем, и продолжал свою работу вне всякого разумного научного рассуждения. Но что же значит вдохновение, настроение? Понять вдохновение нельзя, настроение тоже; да его <и> нельзя было бы понять, если бы оно не было записано пером, живописью, лепкою. Вдохновение — результат воздействия явления, настроение — вторая ступень, момент приступа к действию, после чего начинает реализоваться ответ на воздействие явлений. Таким образом, нет ни одной вещи ни от вдохновения, ни <от> настроения как явления, которое не было бы анализировано. Вопрос можно поставить <перед> каждой личностью, что мне нет дела до того, поймут или нет (но это никто и не должен требовать, это требование дадут другие исследователи, другие критики). Но эта точка зрения была некогда, а возможно, существует и сейчас у одной части художественного класса. Моя личная точка стала другою, которая отвергает другого последователя и критика. Мое субъективное восприятие воздействия мною же и развивается в объективное существование. Отсюда критика иных людей, не состоящих в классе художественном, будет только спекулятивно-объективной, против чего сегодня другая часть художников восстала как против своих классовых врагов.
Итак, современный художник — художник-ученый; разница между свободным художником и ученым та, что у первого существуют художественные ценности и нехудожественные, а у второго — только научная ценность, вне различий и преимущества между одним и другим явлением. Ученый художник развивает свою деятельность в полном сознании и направляет свое воздействие по определенному плану, производит раскрытие ближайших причин явления и своего обратного воздействия, стремится сознательно выйти из одного в другое явление через известный план, создавая систему как объективный законченный путь действующей силы. Потребность эта очевидная, с каждым днем возрастающая, и уже сейчас мы имеем Академии художественных наук[49]; таким образом, художественная наука начинает оформляться и стоит в одном ряду общей науки, дело которой и есть субъективные явления делать объективно существующими для масс.
В науке субъективизм должен рассматриваться как первая стадия объективного момента, субъективизм уже нечто, чему неизбежно развиться должно в объективное. Субъективизм начало объективизма, конец системы, т. е. момент, когда все взаимоотношения выработаны, когда сознание становится самой системой, когда уже выработаны знания действующих элементов. Таковое объективное состояние может длиться вечно, если бы обстоятельство было неизменно. Я сказал: «Когда сознание становится системой», — следовательно, получается, что сознания нет вообще как нечто такого, что стоит как элемент или тело, которое можно изменить бытию. Здесь очевидно, что под сознанием нужно разуметь простое действие известного комплекса против другого, на пути стоящего. Действие же это простое воздействие двух явлений, изменяющих друг друга, например, камень и человек — два комплекса, с моей точки зрения, равны по всему своему состоянию, разницы между ними нет, движутся оба, всяк своей жизнью. При движении по одному из направлений человеку на пути встретился камень, который пришлось убрать; они немедленно видоизменили друг друга, первый стал принимать разные движения и связывать их с камнем до тех пор, пока бы камень не был перемещен с одного положения в другое. Самый процесс связывания человеком своих движений называется в общежитии «сознательным движением», а с моей точки зрения, было простое взаимодействие силовых связей, которые и создали целый ряд движений, приемов и даже целый ряд технических средств, которые и будут теми приспособлениями, связывающимися средствами с камнем.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.