Три «П»: повторение, повторение, повторение

Выше я отстаивал точку зрения, согласно которой история архитектуры – это история радикального воссоздания собственного прошлого: взять, к примеру, египетскую каменную версию деревянной колонны. Однако метод повтора в архитектуре не сводится к воссозданию ее прошлого или исключительных образцов. Мы сталкиваемся с ним повсюду. Самый, наверное, распространенный и банальный из современных архитектурных элементов – подвесной потолок. Запатентован он был в 1961 году Дональдом Брауном и с тех пор заполонил все пространства, требующие наличия инженерных коммуникаций. Подвесной потолок позволяет решить проблему, которую в противном случае пришлось бы решать архитектурным путем: что делать с кучей разного оборудования, необходимого для поддержания приемлемого уровня комфорта? Такой потолок скрывает провода, трубы, желоба и обеспечивает этим коммуникациям доступ в обитаемое пространство здания путем размещения насадок, распылителей, точек пожарной сигнализации, детекторов движения, вентиляционных решеток, осветительных приборов и прочих приспособлений. Таким образом, подвесной потолок – это практическое изобретение, призванное максимально быстро и дешево закрыть пространство и избежать решения реальных архитектурных проблем или выяснения, как будут взаимодействовать разные материалы.

Алюминиевая решетка заполняется стандартными панелями 600 х 600 мм, закрывая нужное пространство. Повторяющиеся элементы формируют видимую поверхность потолка, а качество материала создает иллюзию, будто этот потолок является частью здания, хотя на самом деле он существует отдельно от конструктивной системы строения. В отличие от других декоративных элементов подвесной потолок спроектирован так, чтобы выглядеть как настоящий. Можно рассматривать его в контексте египетской колонны, как архитектурный образ, представленный с помощью иных материалов и технологий, – только он происходит не из прошлого, а скорее является образом обычного современного потолка. Не только внешний вид, но и распространенность и цельность подвесных потолков внутри любой среды помогает убедить нас в их потолочности. Способ воссоздания образа реального потолка и применение повторяющихся модулей для формирования этого образа демонстрируют нам, каким образом архитектура использует повторы, чтобы стать реальной. В отличие от образа архитектуры у Роберта Вентури, где фасад-рекламный щит (знак) заявлен как четко выраженный элемент, противопоставленный телу здания (означаемое), здесь у нас знак и означаемое, образ здания и само здание выступают как единое целое.

По мере того как архитектура становится частью повседневного ландшафта, ее обыденность утверждает повышение градуса реальности. Непрерывное воссоздание не только узаконивает воплощаемые обстоятельства и идеологию – с его помощью можно придать изначальной архитектурной искусственности естественный вид, сделать ее реальной.

Архитектура постоянно себя повторяет, воссоздает собственное тело, чтобы создать саму себя. Она повторяется типологически, когда типы зданий – такие как дом или башня, – воссоздаются бесконечное число раз. Она повторяется материально, когда базовые элементы конструкции – кирпич или оконная рама – возвращаются и в пределах одного здания, и на множестве объектов. Она повторяется структурно, в сетке колонн (А, Б, А, Б или А, ББ, А, ББ) и т.д. Она повторяется, когда создает города, улицу за улицей, следуя схемам, которые, в свою очередь, повторяются либо в виде решетчатого плана, доведенного до геометрической крайности, либо в структуре стихийно возникших городов. Основные конструктивные элементы – пол, стена, дверь и т.д. – воссоздаются даже в самых новаторских архитектурных объектах.

Постоянная повторяемость архитектуры усиливает ощущение ее реальности. Можно даже сказать, что архитектура только через копирование и обретает свою реальность, когда ее формы, эстетика или материальность просматриваются на многочисленных объектах – до тех пор, пока ее качества не станут повсеместными, а архитектура не превратится в объединяющую среду на планетарном уровне.

Повторение может быть целенаправленной архитектурной тактикой. Вспомним приемы дублирования, наблюдаемые в симметрии плана или разрезе в неоклассической архитектуре, где здание повторяется, словно отражение самого себя. Или, предположим, жилые здания на Лейк-Шор-драйв по проекту Миса ван дер Роэ, где несимметричное повторение располагает две идентичные версии одного и того же здания под углом 90 градусов друг к другу. Но, конечно, непревзойденный пример архитектурных близнецов – разрушенные башни Всемирного торгового центра: их самоподобие создает ситуацию, когда каждое из зданий – образ самого себя, в равной степени и копия, и оригинал. Удвоение подчеркивает присутствие архитектуры. Через удвоение она становится более реальной.

Филип Джонсон отмечал: «Модернизм заинтересовал меня, поскольку его можно воссоздавать». Это свойство модернизма, присущее любой языковой системе и его предшественнику – неоклассицизму, есть часть его силы. Оно сообщает идею универсальности, тотальности логики, реализованной в пространстве и проектном решении. Если представить историю модернизма как набор идей, концепций, намерений, которые постепенно находили воплощение в ясном архитектурном языке, можно представить процесс повторения как способ превращения в реальность. Как только архитектурный стиль становится «реальным», его реальности не избежать. Повторяемость в модернизме напоминала о его промышленных истоках: монотонном конвейре Генри Форда и многократно воспроизведенных объектах – автомобилях модели «Ти», сходивших с этого конвейера.

Архитектура Миса ван де Роэ характеризуется способностью к воссозданию, будь то проекты самого Миса (апартаменты на Лейк-Шор-драйв, где не просто присутствуют два идентичных здания-близнеца под номером 860, но и, под номером 910, за углом, практически их дубликат, еще одна пара близнецов, которая удваивает уже удвоенную архитектуру), или работы других архитекторов, использующих его принципы.

Размноженные последователями, творения Миса могут дезориентировать. В Чикаго многочисленные копии мисовских зданий, выполненных архитектурным бюро SOM, настолько точно повторяют оригиналы, что способны исказить представления о географии города, так как одно и то же здание возвышается во многих его точках. Точно так же можно вспомнить, что Стеклянный дом Филипа Джонсона – это копия, предвосхитившая оригинал Миса: Джонсон реализовал идею дома со стеклянными стенами, придуманного Мисом для «Фарнсуорт-хаус», еще до того, как началось строительство последнего.

Здания не просто функционируют как копии друг друга, они еще и составлены из самоподобных компонентов. У Миса это колонны, стекло и бетонные панели пола, которые без конца повторяются, словно перетекая вверх, вниз, вправо и влево, ограниченные лишь наружной оболочкой дома. Когда Мис заявлял, что лучше быть хорошим, нежели оригинальным, быть может, он хотел сказать, что оригинальность превращается в проблему, лишая архитектуру возможности стать объединяющей мир системой, тогда как повторение оттачивает изначально присущую архитектуре способность подражать. Задача бесконечного повторения – создать ощущение неизбежности, сделать естественными самые радикальные намерения. Вероятно, под словом «хороший» Мис понимал «реальный».

Режим повторения в архитектуре уводит от безграничного творчества, предлагая вместо этого бесконечный цикл воссоздания, схожий по своей природе с ритуалом. Возьмем ежегодную церемонию выноса знамени и торжественного развода караула, когда британская королева производит смотр войск в один и тот же день каждый год, следуя установленным правилам. Символическая демонстрация блеска государства и короны множится благодаря повторению: она обретает важность, потому что происходит снова и снова. Точно так же и пересказ анекдота, призванного рассмешить, трансформируется в ритуал, выполняющий социальную функцию. Анекдот становится привычной частью нашего ментального ландшафта, нашего ощущения реальности. Исполнение ритуала вплетает его в ткань нашего повседневного существования, производя эффект, который можно назвать «миметическим гипнозом». Ритуал реален, поскольку присутствует повсюду; его бесконечное повторение гипнотизирует нас, побуждая воспринимать его как естественную действительность.

Повторы у Миса предоставляют нам крайнюю форму архитектурной стратегии миметического гипноза. В то же время мы видим, как то же самое явление пронизывает всю целостную застроенную среду. Архитектурные модули – от окна до двери, от стены до крыши, от комнаты до дома, от дома до улицы, от улицы до района, от района до города – работают посредством повторов и подражаний. Этот метод повторения не является откровенным воссозданием. Точнее сказать, повтор менее очевиден, нежели воссоздание, так как не пытается создать то, что копирует прошлые явления или схемы. Здесь нет отношений «копия – оригинал» или «ссылка – объект ссылки» и даже «означающее – означаемое» – все объекты являются эквивалентами друг друга, один воспроизводит другой, и наоборот.

Кирпич к кирпичу, доска к доске, пласт к пласту – повторение неразрывно связано с формированием самого тела архитектуры из модульных блоков, произведенных промышленным путем. Масштаб и организация процесса означают, что строительство ведется из самоподобных элементов, которые повторяются в определенной последовательности. Ритмическое повторение, происходящее на поверхности и в самом теле архитектуры, оказывает гипнотический эффект. Единичный случай может быть исключением, два – совпадением, три или более вводят в действие серийную природу архитектуры, когда каждый повтор помогает ей производить реальность и фабриковать банальности.

Режим повторения и воссоздания позволяет архитектуре создавать образ самой себя. Повторяясь, она использует здание как среду для репрезентации архитектуры. В масштабах всемирной истории мы можем увидеть это в римской архитектуре, воскрешающей образы греческой архитектуры в новых типологиях; или в архитектуре Возрождения, которая повторно обыгрывает образ классической архитектуры, используя сообразные эпохе масштабы и функции; или, на повседневном уровне, в практике современного строительства. Здесь повторяется собственный, а не исторический образ архитектуры: это воссоздание самой себя, нежели чего-то еще. Повторение, соотнесенное с самим собой, представляет образ архитектуры в процессе ее становления. Знак и означаемое сливаются воедино, но продолжают функционировать как семиологическая система. Будучи как собой, так и знаком себя, архитектура множит доводы в свою пользу, обращая их в реальность одновременно и в символическом, и в эмпирическом смысле.

Повторение традиционно служит средством скрепления идей. Повторное выполнение позволяет попрактиковаться и довести результат до блеска. Оно сообщает результату изящество и точность, придает ему более естественный вид. Однако нам также известно, что повторение уничтожает изначальный смысл. Так, например, происходит со скороговорками: быстрое произнесение фразы, состоящей из слов со сходным звучанием, приводит к искажению звуков и, следовательно, к тому, что фраза слышится совершенно по-новому. Таким образом, повторение не обязательно обрекает нас на воссоздание очевидных копий, имитирующих прототип, но может стать способом достижения радикальных перемен.

Действуя подобным образом, повторение параллельно представляет объект в более естественном ключе и избавляет его от изначального смысла. Врожденная повторяемость гипнотизирует нас, заставляя полагать, будто архитектура – это ландшафт неизбежной и естественной реальности, а не вымышленная идеологическая сущность. Непрестанное воссоздание делает ее в наших глазах невыразительной и приземленной, создавая впечатление инертности. Ее нескончаемая деятельность мешает нам разглядеть огромные запасы власти, идеологии и капитала, воплощенные в архитектуре.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.