О художественной слепоте

О художественной слепоте

Пытаясь правдоподобно изобразить человека, иллюстраторы часто допускают ошибки, совершенно их не замечая. Даже при более внимательном рассмотрении собственной работы они не могут понять, что не так. Этот феномен называется художественной слепотой.

Студенты художественных вузов много рисуют с натуры. При этом в самом начале обучения они умудряются изображать совершенно кривых и неправильных людей, глядя на живую модель. Если им велят исправить работу, они всматриваются в собственный рисунок, но не замечают грубейших ошибок — искаженные, изломанные люди с нарушенными пропорциями не режут им глаз. С опытом это меняется, с каждым разом студенты рисуют правильнее, но появляется новая проблема: они срисовывают позу и ракурс, придумывая все остальное, вместо того чтобы посмотреть, как выглядит живая модель. Часто профессора ловят их за руку и просят: «Покажи, где ты это увидел». Тогда, присмотревшись к натурщику, студент вынужден признаться, что изобразил несуществующую тень или провел отсутствующую линию. Вооруженный определенным опытом, художник настолько уверен в своем знании предмета, что не трудится сверить рисунок с реальным объектом.

Откуда берется эта уверенность в несуществующих деталях? Еще в детстве мы начинаем хвататься за предложенные схемы, не желая от них отступать. Все помнят, как в детстве рисовали солнце в виде четверти круга в уголке листа, начиная с этого каждый свой рисунок. Многие из таких приемов с возрастом перестают казаться привлекательными, но некоторые остаются на долгие годы.

Часто неправильное высказывание авторитетного человека надолго запоминается. Указав на ничем не примечательный набросок, учитель говорит: «Вот этот художник умел рисовать людей!» — а в результате ученики десятки лет думают, что именно эта картинка — образец для подражания.

Иногда иллюстратор заимствует где-то понравившуюся линию и легкой рукой соединяет ее с немного иным ракурсом или позой, не проверив, останется ли она такой в новых условиях. Если результат сразу не вызвал сомнений у автора или публики, он включается в репертуар художника и повторяется в многочисленных его работах.

Я построила эту женщину, не глядя на натуру, и она показалась мне вполне правильной. Однако все знакомые мужчины хором говорили: «С ее попой что-то не то» и «Линия не может быть такой». Я долго не могла понять, к чему они придираются, но они настаивали на своем, добавляя, что чаще, чем я, рассматривают женщин с такого ракурса, и с моей картинкой однозначно что-то не так

После долгих обсуждений вопроса с рассматриванием меня и моих сестер перед зеркалом я поняла, какую линию они имеют в виду, и нехотя исправила ее. Только позже, сделав целую серию фотографий самой себя в этом ракурсе, убедилась, что линии в этом месте действительно не получается ни при каких условиях

Выясняя, откуда берется слепое следование неправильному образцу, я обнаруживала много интересных историй, корни которых часто кроются в детстве иллюстраторов.

Одна из историй — моя собственная.

Среди знакомых моих родителей была женщина, с удовольствием позировавшая многочисленным друзьям-художникам. Я с детства была окружена ее портретами. Все считали ее интересной и привлекательной, она всегда была хорошо одета, и у меня никогда не возникало сомнений в ее красоте, ведь она годами служила музой художникам, обладавшим в моих глазах большим авторитетом. Позже я часто рисовала девушек, похожих на эту модель, с легкостью изображая по памяти знакомый овал лица. Комментарии зрителей меня удивляли, все они говорили примерно одно и то же: «некрасивое лицо», «какая-то странная щека», «с ней что-то не то», «чего-то не хватает», «скула неестественная». Я всматривалась в собственные картинки и не понимала, чего от меня хотят, ведь я изображала лицо таким, каким оно мне запомнилось, и женщину эту в моем детстве все считали красавицей! Я перестала рисовать это лицо, желая избежать негативных отзывов. Только позже, изучая лица разных людей, поняла, что в лице этой женщины действительно содержался какой-то изъян.

Спустя пятнадцать лет мы заговорили о ней с родителями, и тут всплыла старая и очень странная история. Лишившись в молодости большей части зубов, прекрасная дама настолько не подружилась с советскими дантистами, что не нашла в себе сил обзавестись протезами и приспособилась жить практически без зубов. Как ей удавалось при этом потрясающе выглядеть, «не вылезать из гостей» и вдохновлять всех знакомых художников на подвиги, остается за кадром — я тогда была слишком мала, чтобы разгадать эту загадку. Но факт остается фактом: я записала в свои идеалы красоты беззубую женщину и годами рисовала лицо с ввалившимися щеками, не понимая, что в нем такого ужасного. На вопрос, почему ни один из художников не счел этот беззубый рот ужасным, мама возразила, что, вероятно, в этом уродстве они видели некоторую пикантность.

Похожая история случилась с моей подругой. Мы учились вместе в художественном училище, и она все время рассказывала о своей несчастной маме, жизнь которой якобы не сложилась. В молодости она была очень красива и наивна, а красавицам всегда не везет: женщины их презирают и видят в них потенциальную соперницу, мужчины стремятся обмануть и использовать. Пытаясь устроить свою жизнь, мама исчезла, оставив дочь на воспитание бабушке, поэтому мне никогда не довелось ее увидеть. Спустя десять лет подруга стала иллюстратором, но картинки ее не пользовались спросом, несмотря на твердую руку и хорошую технику, а я все время задавалась вопросом, почему она рисует такие злобные лица, с маленькими глазками и мелкими чертами лица. Встретившись в Москве, мы снова вспомнили о ее маме, и я попросила показать мне фотографии легендарной красавицы. На пожелтевших карточках я увидела неприятное лицо, напоминающее малопривлекательных героинь картинок моей подруги. Видимо, она очень любила маму и не подвергала сомнению ее взгляды на жизнь и на саму себя.

Итак, иногда люди делают своим идеалом красоты ущербные и злобные лица, грубые формы или откровенные уродства, никогда больше не сверяя их с другими образцами.

Выявить подобные вещи можно, только спрашивая мнения дружелюбно настроенных людей о своих работах. Ошибки могут найти не только коллеги, хорошо знающие анатомию, и врачи, знакомые с предметом в силу образования, но и просто наблюдательные друзья. Если несколько зрителей высказали одинаковое замечание в адрес картинки или какого-то элемента, повторяющегося в работах, стоит отнестись к этой критике очень внимательно. Верным признаком художественной слепоты является подсознательное нежелание иллюстратора что-то менять. Услышав критику, он честно пытается «исправиться», но на деле оказывается способным лишь на незначительные изменения. Часто возникает типичный конфликт: после десятка попыток советчик теряет терпение и надежду на исправление, а иллюстратору кажется, будто он уже изменил все, что мог. Преподаватели или коллеги могут решиться поправить рисунок своей рукой либо заставить иллюстратора перемещать неудачную линию до тех пор, пока она не окажется на своем месте. Когда все наконец будет в порядке, результат покажется иллюстратору противоестественным и несуразным. Но это лечится внимательным сравнением собственных рисунков с образцами из реальной жизни.

Иногда автор самозабвенно спорит и готов драться насмерть за свой неправильный рисунок. Я частенько приводила множество логических доводов, отстаивая свою ошибочную точку зрения, пока меня не сажали на стул, чтобы сфотографировать в спорной позе. Только положив собственную фотографию рядом с работой и увидев, что промахнулась на полметра, я признавала свое поражение.

Главное — перебороть ощущение, что исправленная картинка крива и уродлива, и попытаться посмотреть на нее свежим взглядом.

Часто, освободившись от любимых ошибок, иллюстратор некоторое время думает, что ему навязали новые правила, сам он не видит ничего плохого в привычках, от которых пришлось отказаться. Он рисует правильно, делая одолжение критикам. Позже он натыкается на старую работу, впервые видит, как ошибка режет глаз и восклицает: «Как же я мог такое рисовать?»

Утешает то, что эта слепота лечится, нужно только чаще смотреть на вещи, вместо того чтобы рисовать их по памяти или воображению. Однако ни один художник не застрахован от повторного приступа. Спасение можно найти только в критике наблюдательных друзей и проверке рисунков с помощью моделей. У многих иллюстраторов есть доверенное лицо — коллега, всегда готовый проверить эскиз и помочь найти ошибку.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.