Резиденция губернатора

Резиденция губернатора

Некогда захудалое поселение на Южном берегу Крыма около 100 лет являлось вотчиной князей Воронцовых. Представители старинного дворянского рода, начавшегося с легендарного тысяцкого Ивана Калиты, славились воинской доблестью, умом, богатством и заботой о благоустройстве южных окраин России. Расцвет крымского побережья связан с именем светлейшего князя Михаила Семёновича Воронцова (1782–1856), который обосновался в этих местах вскоре после вступления в должность генерал-губернатора Новороссийского края.

Сын русского посла гвардейский подпоручик Воронцов получил блестящее образование в Англии и прибыл на родину для прохождения военной службы в 1801 году. Спустя семь лет был произведен в полковники за личное мужество в кавказской и французской кампаниях. Звание генерал-майора получено в 1811 году после успешного штурма турецкой крепости Базарджик. В сражении при Бородино Воронцов командовал гренадерской дивизией, стойко оборонявшей Семёновские укрепления. В том бою будущий генерал-лейтенант получил пулевое ранение в ногу, покинул поле боя на носилках, но уже через несколько месяцев вернулся на службу. В 1814 году возглавил отряд в сражении под Краоном, где проявил особую доблесть, отмеченную орденом Святого Георгия.

М. С. Воронцов. С гравюры С. Карделли, 1810-е

Е. К. Воронцова. С рисунка Сальферини

После трехлетнего командования экспедиционным корпусом во Франции Воронцов принял назначение управляющим Новороссийской и Бессарабской губерниями. Очередное повышение звания в 1825 году ознаменовалось скандальными эпиграммами Пушкина, воспылавшего страстью к Елизавете Ксаверьевне Воронцовой (урожденной Браницкой). Поэт посчитал приличным ухаживать за супругой боевого генерала и отпускать колкости в адрес ее мужа. Между тем он находился в ссылке, служил в канцелярии из любезности губернатора и зарабатывал на жизнь выполнением весьма несложных обязанностей.

Русско-турецкая война 1828–1829 годов стала последней крупной кампанией, в которой принимал участие фельдмаршал Воронцов. Получив очередную награду за осаду Варны, он вернулся в Новороссию и вновь приступил к губернаторским обязанностям. Первые десятилетия позапрошлого века в стране бурно развивалось предпринимательство. По Чёрному морю начали ходить первые пароходы. Солнечный Крым служил благодатным местом для развития табаководства, виноградарства и виноделия, но более всего для устройства курортов, призванных затмить знаменитые Кавказские Воды. Воронцову принадлежало более 2000 десятин таврической земли, в том числе участки в Массандре, Ак-Мечети, на мысе Мартьян, в Гурзуфе, Ай-Даниле, Коккозах.

Обширные владения губернатора строили и обслуживали специалисты различных профессий, в основном приглашенные из-за рубежа. Большую часть проекта летней резиденции в Алупке выполнил английский архитектор Эдуард Блор. Зодчий никогда не бывал в Крыму, но хорошо знал особенности местного рельефа. Кроме того, ему пришлось учесть работу предшественника, одесского архитектора Франческо Боффо, с 1825 года занимавшегося изысканиями, устройством фундамента и закладкой портальной ниши главного корпуса. Следование первому проекту ограничилось подготовительными работами. Воронцова мало привлекал классицизм, принципы которого неукоснительно соблюдали русские архитекторы того времени.

Летом 1831 года губернатор находился в Англии, где смог убедиться в изменившихся вкусах европейского общества. Мысль о соединении множества стилей, видимо, подал Блор, хотя эклектика уже наблюдалась в архитектуре загородных имений России. Например, сочетание готики и классицизма имело место в подмосковной усадьбе Паниных. Средневековые детали украшали сооружения в Петергофе и здания в Парголове, построенные по проекту А. П. Брюллова. Брат знаменитого живописца часто использовал стилистику готической архитектуры, в частности применив ее при строительстве Пулковской обсерватории.

Алупкинский дворец. Северный фасад центрального корпуса

Англичанин Блор сумел предугадать желания заказчика, предложив проект дворца в готическом стиле с мавританским порталом и павильонами всевозможных исторических и национальных направлений. Согласно первоначальному замыслу ансамбль включал в себя центральный, библиотечный и гостевой корпуса, романские часовые башни, террасу с мраморными львами, дворцовый дворик, зимний сад, фонтаны. Отдельное здание для гостей позже получило название «шуваловского», оттого что в правой его части были устроены покои дочери владельца Софьи Михайловны Воронцовой, в замужестве графини Шуваловой. Комплекс дополнялся пейзажными парками двух типов. Помимо английского, был создан уникальный сад камней «алупкинский хаос», где использовались природные нагромождения глыб диабаза.

Вместо строгого геометрического классицизма британский архитектор сделал упор на средневековое зодчество. На фоне горной гряды, окруженный рощами кипарисов и магнолий, дворец обрел самобытный художественно-выразительный образ. Зодчий расположил постройки с запада на восток в соответствии с направлением гор, позволив зданиям органично вписаться в окружающий ландшафт. Следуя от главного корпуса к павильонам, можно проследить развитие архитектурных стилей от романского до английской архитектуры Нового времени.

Работы по новому проекту начались в декабре 1832 года. К тому времени была возведена значительная часть столового корпуса, начатого два года назад. Всеми работами руководил прибывший из Англии архитектор Вильям Гунт. С 1831 года почти шесть лет строилось центральное здание. В 1824–1841 годах на территории усадьбы возводились Азиатский павильон, Чайный домик, «индийская мечеть» и православная церковь в «греческом духе». После этого вблизи столовой появилась бильярдная, а спустя два года началось оформление парадного двора и отделка новых построек: дома для гостей, восточных флигелей, хозяйственных сооружений.

Творчество Эдуарда Блора основывалось на увлечении старинными памятниками. Посвятив молодость изучению наследия прошлого, в зрелые годы зодчий редко отступал от принципов английского романтизма. После сотрудничества с Воронцовым он занял место придворного архитектора Георга IV, затем служил королеве Виктории. Ему принадлежат планы перестройки Вестминстерского аббатства, создание части Букингемского дворца. Блор занимался строительством замков и усадебных построек в Англии и Австралии. Все же наиболее полно его талант раскрылся в проекте крымской резиденции князя Воронцова.

Посетившую губернатора путешественницу О. Шишкину поразил «обширный замок из крымского порфира, сооруженный по плану английского архитектора русскими работниками. Достойны удивления и любопытства пространные сады с деревьями и цветами, о которых даже не слышали на севере, которых прелесть нельзя вообразить, а только увидеть». Не менее восторжен отзыв известного русского архитектора Е. Л. Маркина: «Нигде, кроме Алупки, я не видел такого сочетания архитектурного гения с гением пейзажиста, моря с горами, камня с лесом, дикости природы с изяществом цивилизации».

Вид Львиной террасы

Расположенный с запада главный вход во дворец выполнен по типу замков суровой романской архитектуры. Две круглые сторожевые башни замыкают высокие глухие стены с характерными зубцами. Серый камень, грубая кладка, щелевидные окна-бойницы, тесные пространства создают впечатление неприступности. К центральному корпусу ведет узкий проезд, похожий на улицу средневекового города. Чугунный навесной мостик, соединяющий стену и здание, имеет вполне практическое значение. При жизни Воронцовых музыканты проходили по нему на хоры парадной столовой. После сумрачной тесноты прохода просторный парадный двор создает ощущение света и воздуха. Отсюда открывается великолепная панорама гор. По замыслу архитектора, если смотреть со двора, вершина Ай-Петри выглядит «вмонтированной» в своеобразную раму, гранями которой служат часовая башня, восточный флигель и подпорная стена с фонтаном в центре. По мере продвижения в глубь комплекса чувствуется постепенное изменение стилей.

Центральный корпус выстроен в архитектурной манере эпохи Тюдоров. Типичные признаки английского Ренессанса представлены четкими прямоугольниками окон; деталями, расположенными на разных уровнях; узкими многогранными полуколоннами, разбивающими фасад на вертикальные плоскости. Четкий геометризм форм намеренно нарушается выступами парадного входа, эркеров и боковых ризалитов с куполами в форме луковиц. Массивную кладку стен и грубую фактуру камня зрительно облегчают изящные верхушки колонн (пинакли), зубцы и готические дымовые трубы, похожие на минареты мусульманских мечетей.

Алупкинский дворец. Южный фасад центрального корпуса

С переходом на противоположную сторону здания европейское архитектурное направление постепенно обретает восточные черты. Львиная терраса южного входа получила название благодаря скульптурам итальянского ваятеля Винченцо Боннани. В декоративном убранстве дворца обнаруживается подобие стилеобразующих элементов западного и восточного зодчества. Изящно отделанный, освещенный солнцем южный фасад центрального корпуса обращен в сторону моря. Основной мотив декора в виде стрельчатой подковообразной арки повторяется в каменном ограждении крыши и чугунной балюстраде балконов.

Смешение стилей в любом виде искусства традиционно считается признаком дурного вкуса. Будучи истинным британцем, Эдуард Блор сочетал в себе консерватизм и стремление к новаторству. Причудливая игра противоположностей явственно прослеживается в формах Алупкинского дворца, где переходы стилевых направлений созданы фантазией опытного специалиста и служат своеобразным путеводителем по странам и эпохам. Всего лишь обогнув стену дома, из Англии можно попасть в Турцию, перешагнув при этом из Средневековья в Новое время.

Художественный образ дворцового ансамбля создавался под влиянием рыцарских романов Вальтера Скотта и арабских сказок. Именно в 1830-х годах россияне впервые смогли прочесть «Тысячу и одну ночь», «Айвенго» или «Альгамбру» В. Ирвинга на русском языке. Южный фасад центрального корпуса строился из грубо обработанного серого камня, но оформлялся с восточной пышностью. Местный колорит заключен в подковообразной арке и двухъярусном своде. Тонкая резьба по гипсу в нише предусматривает причудливое сочетание двух разноплановых мотивов: тюдоровского цветка и восточного лотоса. Фриз украшает шестикратно повторенная арабская надпись: «И нет победителя кроме Аллаха», заимствованная из символического декора Альгамбры.

При строительстве дворца использовался труд 300 крепостных мастеров из Владимирской и Московской губерний, возглавляемых подрядчиком Гавриилом Полуэктовым. В архивах губернатора сохранились имена одаренных столяров Якима Лапшина, Наума Мухина, Максима Тисленко и лепщика Романа Фуртунова. Неповторимый декор стен и внутренних помещений также исполнен крепостными, работавшими по эскизам художника И. И. Ковшарова. Стараниями русских умельцев дворец, задуманный в качестве демонстрации знатности и богатства, стал памятником таланту зодчих, живописцев, скульпторов и мастеров из народа.

Большая часть построек дворца создавалась из диабаза – магматической горной породы красивого зеленовато-серого тона. Камень брали из естественных россыпей, коих в окрестностях Алупки имелось огромное количество. Из диабазовых скал сооружались основания некоторых корпусов. Эта порода вдвое тверже гранита и плохо поддается обработке. Многодневный труд могло испортить одно неверное движение. Потомственные каменотесы, камнерезы, столяры и паркетчики владели уникальным искусством, которое чаще использовалось в культовых постройках. Секреты обработки поверхностей и создания рельефных изображений при строительстве храмов передавались из поколения в поколение. Мастера превращали большие бесформенные глыбы в прямолинейные блоки, часто с затейливым, сложным узором. Дальнейшая шлифовка, непременно вручную, с помощью примитивного инструмента, применялась при создании гладких плит для отделки внутренних помещений.

Алупкинский дворец. Часовая башня

Алупкинский дворец. «Рычащие львы», скульптура Винченцо Боннани

Колоссальный объем работ осуществили солдаты саперного батальона, которым поручили устройство террас парка перед южным фасадом главного здания. В 1848 году из мастерской Боннани были доставлены каменные львы, установленные на лестнице главного входа. Великолепная скульптура Львиной террасы ознаменовала завершение строительства Алупкинского дворцового ансамбля.

Замечательный парк располагался на вертикальной поверхности, поднимаясь уступами от моря на высоту до полукилометра. По стилистическим признакам он делился на две части. Регулярный сад находился на ближайшем к дворцу участке и южных террасах. Отдаленные земли усадьбы занимал пейзажный парк английского стиля.

Воронцовы отмечали торжественный день завершения строительства дворца без главы семейства. Михаил Семёнович в то время находился далеко от дома, оставаясь на должности наместника и главнокомандующего кавказских войск до 1854 года. Губернатор Новороссии считался одним из самых богатых людей в России. Кроме военных заслуг, его ценили за либеральные взгляды и деятельность по благоустройству городов Крыма и Северного Причерноморья. Последние годы жизни он провел в Одессе, где скончался 7 ноября 1856 года и был похоронен в кафедральном Преображенском соборе.

Дворец в Алупке находился во владении трех поколений Воронцовых до Октябрьского переворота 1917 года. Новая жизнь уникального комплекса связана с историей музея, возникшего вскоре после окончания национализации. Отдавая дань немногим добрым делам большевиков, можно утверждать, что своим спасением дворец обязан Ленину. В одной из телеграмм вождь призвал крымчан к принятию «решительных мер к охране художественных ценностей, картин, фарфора, бронзы, мрамора и т. д., находящихся в ялтинских дворцах и частных зданиях, ныне отводимых под санатории Наркомздрава».

Итогом «решительных мер» стало создание музеев в большинстве дворцов южного побережья Крыма, в число которых одной из первых вошла экспроприированная усадьба Воронцовых. Работами по восстановлению здания и формированием экспозиции руководил А. Г. Коренев, назначенный главным хранителем Алупкинского дворца. Неутомимый энтузиаст музейного дела, знаток западноевропейского искусства, он собрал группу местной интеллигенции, принявшую на себя ответственность по учету ценностей из бывших дворянских усадеб. Внушительное собрание составили произведения живописи, предметы убранства и старинная мебель, доставленная из летних резиденций Романовых, Юсуповых, Строгановых, к тому моменту обращенных в пролетарские санатории.

Во время немецкой оккупации комплекс едва не погиб от запланированного подрыва и сильно пострадал от мародерства захватчиков. Фашисты вывезли многие редкостные предметы, в том числе 537 живописных и графических произведений.

Музей вторично открылся лишь в 1956 году, когда удалось если не восстановить, то хотя бы приблизиться к довоенной численности экспонатов. В начале нового века Алупкинский дворец-музей может гордиться обширным собранием ценностей, к сожалению уже не принадлежащим России. В коллекции находится более 700 картин, около 6000 гравюр русских и европейских мастеров XVI–XIX веков, собрание карт XVII–XVIII веков, проекты и чертежи Блора, Гунта, зарисовки Ковшарова.

К наибольшему достижению сотрудников музея относится сохранение первоначальных интерьеров, декора стен, деревянной обшивки оконных рам, панелей, дверей и потолков. Весьма редкая для Крыма первозданность убранства позволила выстроить экспозицию в соответствии со вкусами эпохи основателя дворца. Во времена М. С. Воронцова в моду проникала эклектика, постепенно вытеснявшая строгость классического стиля. Художественное соединение несоединимого выразилось в архитектуре корпусов, явивших собой синтез романского стиля, готики, ренессанса и восточного зодчества. В интерьерах господствующим стал тюдоровский стиль, хотя и с включением чужеродных элементов. Блор проявил истинно английский такт, создав единую композицию из ярко индивидуализированных помещений.

Крымские резиденции русской аристократии, в сущности, не являлись дворцами. Буйство красок южной природы, море, пляжи, пышная зелень не располагали к парадности, которой сопутствовало строгое следование одному стилю. При создании удаленных от Петербурга усадеб владельцы не ограничивали свою фантазию рамками принятой манеры. На смену анфиладам и подчеркнуто торжественным залам пришли свободно скомпонованные комнаты, часто небольших размеров. Обособленные по убранству помещения отвечали требованиям уюта и комфорта, а не холодного этикета, как полагалось в столице.

Принципиально новый подход касался расстановки мебели. Легко передвигавшиеся столики, кресла, диваны с пестрой обивкой устанавливали уголками, располагающими к доверительной беседе. Среди форм стала доминировать визуальная и действительная мягкость, округлость линий, часто дополненная сложным декором. В дачном убранстве допускалось разнообразие материалов; приветствовалась экзотика в виде редких вещей, добытых во дворцах татарских владык. Восточные предметы доставлялись в Крым из стран Ближнего Востока и обычно украшали кабинет главы семейства. Для дам устраивались китайские или европейские будуары. Осмотр такого жилища походил на путешествие: из английского парадного зала гости попадали в турецкий кабинет, уютную китайскую гостиную, восхищались спальней с тюдоровской кроватью и завершали турне в классическом зимнем саду.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.