§ 1. Композиционная форма как художественный диалог

Проведенный в первой главе сравнительный обзор становления композиционных категорий показал относительность законов композиции, их зависимость от мировоззрения и убеждений, господствующих в отдельные исторические периоды. Стало очевидно, что композиционные построения зависят от художественной модели мира, принятой обществом. При этом одни каноны сменяют другие, и постоянно «бесследно исчезают» целые эстетические направления с их, казалось бы, устоявшимися «абсолютными истинами».

Влияние исторических процессов на композицию следует рассматривать как внешнее воздействие, а изменяющиеся вследствие этого композиционные законы как внешние законы. Эти законы следует отличать от неподвластных социальным предпочтениям «внутренних» (имманентных) композиционных закономерностей, связанных с глубинной психологической природой человека. Анализ имманентных законов будет темой данной главы. Его мы будем проводить на примере художественно-композиционного мышления в изобразительном искусстве.

Начнём с, казалось бы, очень далёкой от нашей темы области – со зрительных иллюзий.

Рассмотрим рисунки 1,2. Геометрически правильная малая окружность воспринимается искаженно на фоне расходящихся линий (рис. 1). Квадрат на фоне окружностей кажется искривленным (рис. 2).

Рис. 1

Мы привыкли называть такие явления «иллюзиями», не принимая во внимание, что наше восприятие очень сложно и способно охватить весь объект целиком, воспринимая детали как части целого. Мы не складываем целое из элементов, – мы видим его сразу. Поэтому неверно называть это иллюзиями. Перед нами не ошибки зрения, а уникальная способность человека воспринимать элемент таким, каким он действительно является в контексте целого, увидеть его трансформацию в зависимости от тех или иных взаимосвязей[4]. Перед нами редкий случай зримого проявления тайны композиции.

Рис. 2

Окружность на рисунке 1 одновременно является окружностью и не является ею. Если вырвать этот элемент из контекста целого, то он, конечно, будет восприниматься окружностью, но если рассматривать его в контексте, то это окажется совершенно иная фигура, которой в геометрии нет названия. На первом рисунке мы одновременно видим окружность и «не-окружность», на втором – квадрат и «не-квадрат»! Парадоксально, но в зависимости от взаимосвязей с целым один и тот же элемент в одно и то же время для нашего восприятия является и не является самим собой.

Приведённые примеры – не что иное, как наиболее простые изобразительные композиции, а их парадоксальные свойства – основные имманентные композиционные законы, которые по существу и определяют, с чем мы имеем дело, – с композицией или нет.

Итак, в композиционной системе композиционные элементы многолики, «многосущностны». Они изменчивы, динамичны – достаточно измениться окружению – и они уже не те. Поэтому, выражаясь несколько метафорически, основное логическое правило здесь неприменимо: в композиции элемент «А» может одновременно и быть, и не быть элементом «В». На этом основывается сущность художественно-композиционного мышления, его иррациональное качество.

В композиционном контексте элементы имеют другое значение, чем вне его структуры.

Рассмотрим этот непростой и очень важный вопрос, без которого невозможно понять специфику художественно-композиционного мышления.

Анализ вопроса о том, что композиционные элементы зависят от контекста, начнём с наиболее распространённых определений композиции и понятия «композиционный элемент».

Предложенный в XV веке Л.Б. Альберти термин «композиция» многократно уточнялся, но единого определения до сих пор не существует. Приведем наиболее распространенные из них.

Итак, композиция – это:

1. сопоставление[5] форм, при котором они связываются в новое целое высшего порядка (Ф. Шмит);

2. форма столкновения[6] различных художественных традиций, диалектика «универсального» и «актуального», форма художественной полемики (С. Даниэль);

3. пространственно-временной узел[7] (В. Фаворский);

4. главная форма произведения, целостная форма отдельного произведения, выявление и построение смысловых связей, толкование сюжета (Н. Волков)[8];

5. форма изображения, способ взаимоотношения и взаимодействия изобразительных средств, применяемых в данном произведении (П. Флоренский).

6. соотношение отдельных частей (компонентов) произведения, образующих единое целое (БСЭ);

7. творческая организация картины, по существу отличная от понятия «компоновка» (Н. Крымов).

Как видим, оттенков и противоречий между определениями немало, и всё же можно выделить нечто наиболее существенное. Композиция – это всегда:

1. структура отношений между художественными элементами,

2. пространственно-временной узел,

3. форма столкновения различных художественных традиций,

4. диалектика «универсального» и «актуального»,

5. форма художественной полемики, образующая новое целое высшего порядка, в котором составляющие элементы меняют свою сущность в зависимости от контекста [1].

В любой структуре отношений между элементами значительно больше, чем самих элементов: так, если, к примеру, взять всего 6 элементов, то отношений будет (6?6–6):2=15, у 10 элементов – 45, а у тысячи – около полмиллиона!

Рис. 3

Известно, что композиционные взаимосвязи образовывают «маршруты смыслового восприятия» (подробнее этот вопрос будет рассмотрен в 4 главе), которые, в конечном счете, определяют содержание произведения. Поэтому простого перечисления отношений между элементами для понимания всего многообразия семантических нюансов явно недостаточно. Поясним сказанное на примере.

Представим себе очень упрощенную «композиционную» структуру в форме восьмиконечной звезды.

Попытаемся рассмотреть эту «композицию». Вершины примем за элементы, а грани – за отношения между ними. Для 8 вершин (элементов) отношений (граней) будет относительно немного – 28. Если принять за вершины все пересечения граней (33), то отношений будет 528. Для такого простого изображения это немало. Если мы попытаемся охватить взглядом всю звезду в целом, пройдя последовательно от одной из восьми основных вершин к другим всеми возможными маршрутами, то их число окажется очень большим – 8! (факториал восьми), т. е., (1?2?3?4?5?6?7?8) = 40320. А для всех 33 вершин нашей простенькой фигуры оно будет астрономическим: 33! = 8 683317618812000000000000000000000000 = 8683317618812 ? 1024

В любом произведении искусства компонентов неизмеримо больше, их сотни и тысячи. Поэтому анализ будет невообразимо сложен, ведь даже для одной сотни элементов получается фантастическое число смысловых маршрутов: 93326215 ? 10150!

Совершенно невозможно представить истинную сложность построения и восприятия композиционной структуры, в которой не только элементы и взаимоотношения между ними, но и «маршруты» зрительного перехода от одного компонента к другому имеют смысловое значение. Невозможно, да и вряд ли нужно с математической точностью оперировать таким количеством смысловых объектов. Едва ли художественное восприятие проходит по пути простого перебора «маршрутов восприятия», ведь для их последовательного перебора не хватит не только человеческой жизни, но и возраста Вселенной. Видимо поэтому, в теории композиции преобладают описательные методы, а само художественно-композиционное мышление, несмотря на редкие попытки формализовать проблему, в основном опирается на интуицию.

Интуитивные, описательные методы строят на совершенно иных подходах. Традиционно выделяют несколько видов композиционных элементов:

1. абстрактные (линия, пятно, цвет, тон, фактура художественного материала);

2. конкретные (опорные плоскости, объекты и предметы, такие как небо, растения, животные, люди). Словом, всё, что может быть обозначено словом, т. е. «названо»;

3. и, наконец, смысловые элементы (знаки, символы, аллегории, образы).[9]

Смысловые элементы по форме сложносоставные, и образованы несколькими более простыми элементами. Вне психологических отношений с конкретным человеком они не существуют и проявляются только в их контексте. П. Руссо писал по этому поводу: «…Композиция существует с момента, когда предметы начинают изображаться не только ради них самих, но для того, чтобы их внешний вид передал отзвуки, которые они вызвали в нашей душе.» [2] Это хорошо видно на примере аллегории, истинный смысл которой, непосвящённый зритель не поймёт. Смысл будет скрыт для неискушённого восприятия системой символов.

Ю.М. Лотман предлагал рассматривать два вида сообщений: записку и платок с завязанным на память узелком. Способ прочтения в первом и во втором случаях будет различен. Из текста записки можно полностью узнать заключенную в ней информацию. Узелок же ничего не скажет постороннему. Непосредственно получить сообщение из такого «текста» невозможно. Он играет лишь мнемоническую роль, напоминая об уже известном содержании. Точно так же отношения смысловых элементов в живописной композиции всегда выходят «за пределы рамы», и их невозможно описать без обращения к коммуникативной функции искусства. Смысловой объект, не имеющий отношений с другими объектами или субъектом, в принципе не может быть рассмотрен, а вопрос о его существовании лежит в теоретической плоскости.

В начале главы мы говорили об «иллюзиях восприятия», говорили о том, что один и тот же предмет меняется в зависимости от контекста целого. Но самое важное, что акт восприятия «иллюзии» не может происходить вне отношения между человеком и изображением. Поэтому композиционную целостность следует ограничивать не пределами холста, а развёрнутым во времени процессом развития «художественной ситуации», которая берёт свое начало в момент создания картины и завершается её восприятием. Эта мысль сегодня очевидна, но она утвердилась относительно недавно, и своё наибольшее распространение получила только в XX веке. [3]

Конечно, описывая художественный предмет, интуитивно всегда опирались на представления о культурной среде. Но как только дело доходило до рационального анализа, это обстоятельство часто забывалось.

Композиционное мышление выстраивает главную форму живописного произведения, поэтому для его изучения необходимо рассмотреть свойства изобразительной композиции. А сделать это невозможно без ясного представления о том, по отношению к чему эти свойства проявляются, т. е. вне коммуникативной функции и семиотической категории «точка зрения». [4] Тем более что одна и та же картина существует в «разных коммуникативных структурах».

Мысль эта не нова, но она от этого не становится менее верной. Л. Н. Толстой в работе «Что такое искусство?» подчёркивал, что именно общение определяет основную сущность и результат художественного творчества. [5]

Продолжая разговор о форме организации композиции, вспомним И. Ильина, который писал: «Художественность не есть отвлечённое понятие, а живой строй, развёрнутый в произведении искусства…Художественность надо представлять себе… как внутренний порядок, заложенный в самом произведении искусства; это есть как бы живой и властный строй его «души» или его внутренний уклад; способ бытия, необходимый для него и составляющий живой закон его жизни.»[10]. На первый взгляд кажется, что мысли И. Ильина очень похожи на традиционные представления о форме строения картины как об изолированной от всего внешнего. Однако такой вывод можно сделать только, если вырвать сказанное учёным из общего контекста его работы. Мысль о том, что художник имеет дело с тремя слоями искусства, убеждает в обратном.

И. Ильин считал, что первый слой – это эстетическая материя, которая заключает в себе физические отношения цветов, красок, линий, материала, держащего грунт. Всего того, что проявляет себя как непреложный факт, как «само-в-себе-и-для-себя бытиё». Поэтому первый слой может рассматриваться только в рамках «строения картины».

О втором слое этого сказать уже нельзя, потому что здесь мы имеем дело с эстетическим образом, который не существует сам по себе, а распознаётся нашим воображением[11].

Третий слой (если несколько упростить мысль Ильина) – герменевтический. Здесь происходит понимание передаваемого художественного смысла, когда художественность осуществляется и через «верность материи себе и предмету; и через верность образа себе и предмету…»[12].

Если вслед за И. Ильиным понимать композицию как «конструкцию для смысла»[13], то композиция должна рассматриваться как структура (конструкция) диалога в художественной ситуации взаимодействия «художник?произведение?зртель». В этом случае исследование композиционного мышления требует такой направленности, которая бы кардинально отличалась от формальных подходов.

В литературоведении формальный подход давно преодолён.[14] Известно, что без воспринимающего, без читателя книги – «текст» всего лишь испачканные типографской краской листы переработанной древесины; ни один прибор не в состоянии определить, что написано на страницах.[15] Только человек способен на это. То же можно сказать и о картине: без зрителя она только проклеенный, прокрашенный и натянутый на раму кусок холста. Без зрителя, единственно способного воспринимать изображение, о художественном смысле говорить невозможно. Феноменологически в картине нет ничего духовного. «<…> Картина, прежде чем стать боевой лошадью, обнажённой женщиной или каким-нибудь анекдотом, является, по существу, плоской поверхностью, покрытой красками, расположенными в определённом порядке»[16]. В изобразительном искусстве формальный подход пока ещё не очень распространён. То, что картина нередко рассматривается как самостоятельная смысловая единица (как сказал бы Ильин) очень затрудняет изучение композиционного мышления.

Художник одухотворён потребностью «служения». Он ищет способы выражения, выстраивает форму художественного диалога, вольно или невольно ориентируясь на воображаемых и реальных зрителей. Благодаря этому коммуникативные, смыслообразующие художественные элементы играют определяющую роль. Представления о композиции как главной форме произведения превращается в представление о главной форме «художественного диалога»[17]. Поэтому, исследуя композиционное мышление, важно выделять в качестве исходного предмета анализа не отдельное отношение между выразительными средствами внутри картины, а сложное звено – неделимый элемент художественно-композиционного диалога. Такой подход потребует рассматривать проблему с учётом внешних коммуникативных взаимосвязей, соединяющих художественные элементы картины с образными представлениями, как мастера, так и зрителя[18].

Зададимся вопросом, что же представляет собой неделимый элемент художественно-композиционного диалога? Отвечая на него, вспомним слова К.С. Петрова-Водкина, сказанные им в 1938 году: «За свою долгую жизнь понял я одно – необходимо, создавая <…> искусство, доводить его до такой степени, чтобы оно дорабатывалось зрителем – нужно дать зрителю возможность соучаствовать с вами в работе. <…> Если вы ввели его в картину – он должен доделывать, додумывать, создавать, быть соучастником в работе.

Это вопрос, над которым я стараюсь всю жизнь и которого хочу добиться всерьез <…>»[19].

После этих слов предложенная ниже схема будет более убедительной.

Основное композиционное свойство, отражённое в таблице 1 заключается в том, что ни одна из показанных частей (А, В, С) «не существует» самостоятельно. Любой элемент картины (С), связан и с мыслительными процессами художника (А), и с закономерностями восприятия зрителя (В). А мышление живописца в свою очередь зависит и от хода работы над полотном, и от предполагаемого мнения будущих зрителей.

Таблица 1. Неделимый элемент композиционного диалога, «смысловой атом» композиционного мышления

С помощью таблицы мы попытались показать целостную (принципиально неделимую) смысловую единицу композиционной формы. Композиционным мышлением организуется множество подобных единиц, образующих сложную структуру. Очевидно, что композиционное мышление, как и любой другой вид мышления, нельзя рассматривать вне контекста общепринятой психологической структуры «субъект-объект» (S?O) [6]. При этом, в нашем случае, содержание композиционного мышления можно анализировать, только приняв эту структуру за основу, за «первичную, далее неделимую единицу», за «смысловой атом», отправную точку анализа[20].

Определяя художественно-композиционное мышление как способ создания композиционной формы художественного диалога, следует ещё раз подчеркнуть, что «композиционная целостность художественного диалога» разрушается не только от «прибавления» или «убавления» изобразительных элементов картины[21]. Она в неменьшей степени зависит и от неумения «читать» изобразительный текст[22].

Рассмотрев виды и значение взаимосвязей, перейдём к свойствам композиционных элементов.[23]

Для этого нам потребуется проанализировать ряд понятий:

1. «архетипический смысловой элемент»;

2. «инвариантный паттерн»;

3. «мыслительный конструкт»;

которые мы рассмотрим в следующих параграфах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.