Ковбой и десять заповедей

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Ковбой и десять заповедей

В фильме «Дестри снова в седле» сразу берут быка за рога: он начинается с обязательной драки у порога салуна. Ее затевают между собой несколько пьяных хулиганов. Внимания на них никто не обращает: очевидно, здесь, в забытом богом западном городке Баттлнеке, что означает «Бутылочное горло», это в порядке вещей. А внутри салуна, в густом сигарном дыму, не выпуская из рук стопок с виски, мужское население городка, обираемое шулерами, ведет отчаянную карточную игру. То и дело гремят выстрелы, но никто даже не оборачивается на их звук. А уж когда любимица публики Фрэнчи (Марлен Дитрих) исполняет лихую песенку о маленьком Джо, способном на большие дела, раздается могучий револьверный залп, заменяющий бурные аплодисменты.

Баттлнек терроризируют бандиты, во главе которых стоит хозяин салуна Кент. Здесь не знают, что такое-закон. Шерифа, пытающегося навести хоть какой-то порядок, убивают без промедления. На его место, поскольку никто из жителей не хочет рисковать жизнью, выбирают пожилого пьяницу, над которым все смеются. Словом, для героя подготовлено обширнейшее поле деятельности.

И вот он уже спрыгивает с подножки почтового дилижанса, галантно предлагая руку приехавшей в той же карете строгой и скромной девушке. Его прибытие ознаменовывается скандальным происшествием. Из того же дилижанса вылезает невесть какими ветрами занесенный на Дальний Запад типичный русский разночинец, носящий звучное имя Борис Ставрогин (Миша Ауэр). В дороге он проиграл брюки, и свирепая жена, понося на все корки этого робкого человека за неудачливость и ежесекундно поминая первого своего супруга, настоящего мужчину, конвоирует его к дому.

Молодой приезжий тих и застенчив. Он одет по-джентльменски: мягкая светлая шляпа, элегантные перчатки, строгая тесьма галстука. Он — принципиальный противник оружия и никогда не носит с собой револьвера. Пьет этот парень только молоко. Словом, он — прекрасная мишень для насмешек закосневших в грехе жителей Баттлнека. С большим удивлением они узнают, что Вашингтон Димсдейл — так его зовут — сын знаменитого шерифа по прозвищу Дестри, который всегда был грозой бандитов.

Может быть, поэтому, а скорее всего, в издевку Дестри-сыну предлагают занять пост помощника шерифа. Неожиданно для всех он соглашается. И вот тут-то начинает выясняться, что при всей благовоспитанности и мягкости молодого джентльмена бандитам и шулерам приходится туже и туже. Ум, храбрость и железная воля Дестри-второго позволяют ему, например, не прибегая к оружию, пресечь опасную перестрелку на главной улице городка.

Однако шайка Кента не собирается сдавать позиции. Во время нападения на одну из отдаленных ферм она убивает шерифа-пьяницу. Только тогда герой, понимая, что иного выхода нет, прицепляет к поясу кольт. Он собирается прихлопнуть бандитское гнездо в салуне. Его поддерживают многие жители, а особенно жительницы городка. С их участием и происходит финальное сражение, которое завершается полным разгромом шайки. Дестри не стреляет до последнего. И лишь когда Кент убивает Фрэнчи, пытавшуюся прикрыть героя, которого она успела полюбить, он посылает ему пулю в сердце. Это единственный его выстрел. Но зато какой!

Порядок восстановлен. Теперь весь городок боготворит нового шерифа. Мальчишки играют в Дестри, и матери шьют им такие же костюмы, как у него. Борис Ставрогин, вдохновленный мужеством героя, снимает со стены своего дома портрет бравого предшественника и вешает собственный, на котором он красуется в полном ковбойском облачении. А сам Вашингтон Димсдейл нежно улыбается девушке, с которой вместе ехал в дилижансе. Судя по всему, его ждет безоблачное семейное счастье.

Таким героем-джентльменом предстает перед зрителями Джеймс Стюарт в этой картине Джорджа Маршалла конца тридцатых годов. Конечно, Ринго Кид традиционнее Вашингтона Димсдейла. Однако внешние различия между ними ничуть не мешают их сходству по существу. Дестри может не пить виски, носить галстук и перчатки, оставлять оружие дома и вообще оригинальничать, как ему угодно, ибо это не имеет никакого значения для главной линии его поведения, определяемой и для него и для Ринго Кида одними и теми же обязательными для героя вестерна правилами ковбойско-рыцарского кодекса. Не так уж важно, как он накажет Зло, но он его накажет. И при этом он не позволит себе неблагородно отнестись не только к женщинам, даже женщинам сомнительного поведения, не только к слабым, но и к врагам. Читатель помнит, очевидно, «Заповеди ковбоя», составленные Томом Миксом. В тридцатые годы, когда маска идеального героя вестерна окончательно определилась, на их основе был выработан новый, более детализированный и расширенный свод заповедей экранного ковбоя. Его автором стал известный певец и исполнитель главных ролей во многих вестернах («поющий ковбой», как его называли) Джин Отри. Итак:

1. Ковбой не может совершить нечестного поступка.

2. Ковбой никогда не обманет ничьего доверия.

3. Ковбой всегда говорит правду.

4. Ковбой ласков с детьми, стариками и животными.

5. Ковбой лишен расовых и религиозных предрассудков.

6. Ковбой протянет руку помощи каждому, кто попал в беду.

7. Ковбой — хороший работник.

8. Ковбой чистоплотен — и внешне и в своих мыслях, словах и действиях.

9. Ковбой уважает женщин, родителей и законы своей страны.

10. Ковбой — патриот.

Этот список — как бы квинтэссенция почти всех мыслимых человеческих добродетелей. Причем, в отличие от библейских заповедей, носящих дидактический характер, составленных в назидание грешному роду людскому, евангелие от Джина Отри — констатация сущего. Именно таков и есть идеальный герой вестерна. Наиболее безупречное и точное воплощение он получил в тридцатые-сороковые годы в фильмах с участием Гэри Купера.

Он снялся в более чем девяноста ролях. Были среди них такие знаменитые, как лейтенант Генри в картине Фрэнка Борзеджа «Прощай, оружие!» или миллионер Дидс в социальной комедии Фрэнка Капры «Мистер Дидс переезжает в город» («Во власти доллара»). Но наибольшую славу и наибольший зрительский успех ему все-таки принес вестерн.

Этот актер словно был специально рожден для амплуа идеального киногероя. Прежде всего подкупала его внешность: высокий рост, стройная фигура, сухощавое мужественное лицо с прямым — римским — носом, волевым, но отнюдь не массивным подбородком и красивыми светлыми глазами. О его походке можно было бы написать целое исследование. Вероятно, так ступали по земле персонажи античных мифов. Не менее подкупающим было и его экранное поведение: полная естественность поз и жестов, уверенная неторопливость движений, то спокойное достоинство, которое свидетельствовало о незаурядной силе личности и внушало веру в возможность совершения им любого подвига. К образу, созданному Гэри Купером, можно целиком отнести слова Антони Манна, который, кстати, очень любил этого актера: «Сила героя не столько в его умении стрелять, посылать противника в нокаут и постоянно демонстрировать мощь мускулов, сколько в его решимости. Герой говорит: «Я сделаю то-то и то-то». И обязательно это делает».

Убедительность образу-маске Купера несомненно придавало еще и то, что он с юношеских лет, помогая отцу на ферме, освоил ковбойское ремесло. В колледже, где он изучал живопись и историю искусств, его так и называли: «Ковбой Купер». Поначалу он выбрал карьеру газетного карикатуриста. Однако она не задалась ему, и в конце 1922 года Гэри Купер очутился в Лос-Анджелесе без работы и без денег. Случайно он встретил двух приятелей-ковбоев, которые сказали, что служат статистами в кинофирме и что там всегда нужны люди, умеющие хорошо держаться в седле. Он отправился вместе с ними, был испытан, принят и за десять долларов в день — несколько лет скакал по экрану в толпе других киноковбоев.

Лишь в двадцать пять лет Купер получил первую небольшую роль в фильме Генри Кинга «Завоевание Барбары Уорт» (1926). В этой мелодраме были заняты «звезды» того времени Вильма Бэнки и Рональд Колман. Но публике и критике больше пришелся по душе новичок — долговязый парень с завораживающей улыбкой. Продюсеры тут же уловили эту симпатию, фирма «Парамаунт» подписала с Купером контракт, и он начал сниматься в вестернах. Не прошло и двух лет, как за исполнение главной роли в «Виргинце» он был признан лучшим актером года. Этот титул он получал шестнадцать раз.

Герой Гэри Купера, как уже было сказано, неукоснительно чтил ковбойский катехизис. Это не зависело от того, изображал ли актер известного западного искателя приключений Дикого Билла Хикока в фильме Сесиля де Милля «Житель равнин» (1936) или никогда не существовавшего техасского рыцаря Коула Хардена из картины Уильяма Уайлера «Человек с Запада» (1940). Все равно оба они были одинаково безупречны и одинаково легендарны. Не зависело это и от того, воссоздавалась ли на экране условная или конкретная историческая обстановка.

В «Человеке с Запада» антагонистом Хардена является действительно орудовавший в середине прошлого века в Техасе хозяин салуна Рой Вин, самовольно — без выборов — объявивший себя судьей. Там показана также знаменитая в свое время актриса Лили Ленгтри, особенно прославившаяся исполнением главной роли в жестокой мелодраме «Жена его соседа», с которой она объездила чуть ли не всю Америку. Но хотя судьба Хардена и переплетена с их судьбами, что в любом другом жанре должно было бы оказать некое влияние на его линию поведения, герой Купера и здесь нисколько не меняется. Заповеди оказываются сильнее фактов.

Рой Бин — иначе в вестерне не может быть — законченный злодей. Он вершит правосудие, не слишком-то стараясь вникнуть в истину. Сомнение всегда трактуется им не в пользу обвиняемого, как требует закон, а ему во вред. И выносит этот псевдосудья только смертные приговоры. Как поется в одной ковбойской песне: «Мы подвергнем тебя справедливому суду, а потом повесим».

В городок, где свирепствует Бин, приезжает Купер — Харден. Он чуть сразу же не становится жертвой произвола, ибо выясняется, что купленная им лошадь — краденая и в краже обвиняют его. Спасает Коула только быстрая сообразительность. Заметив на стене салуна портрет Лили Ленгтри и зная, что Бин — безумный ее поклонник, он как бы вскользь сообщает о своем знакомстве с актрисой. Это немедленно решает дело в его пользу.

Харден поселяется в городке и становится свидетелем вопиющих несправедливостей, которые кучка богатых скотоводов — при прямом попустительстве и пособничестве Бина — творит по отношению к переселенцам, получившим землю от правительства. А согласно пункту шестому заповедей, «ковбой протянет руку помощи каждому, кто попал в беду». И Харден отправляется к Бину, чтобы усовестить его и положить конец беззаконию. Но тот, конечно, и слушать ничего не хочет. Мало того, с его ведома скотоводы поджигают посевы и дома переселенцев. Пожар уничтожает большой поселок. При этом погибает отец девушки, которую Харден успел полюбить.

Тут Коул переходит к активной борьбе, ведь «ковбой никогда не обманет ничьего доверия», а на него так надеются и беззащитные фермеры и осиротевшая Джейн. Он становится шерифом и начинает беспощадное преследование Бина. В конце концов он настигает самозванного судью в театре, куда тот, узнав о гастролях Лили Ленгтри, не может не прийти. В заключительном поединке Харден вынужден убить Бина. Он возвращается в городок, где теперь царит порядок, возвращаются и переселенцы, и в финале мы видим счастливую молодую пару: Коула и Джейн.

Этот вестерн по структуре сюжета, расстановке сил, мотивировкам поведения героя, словом, по всем компонентам, образующим жанр, предельно традиционен. Причем такая традиция и такой нормативный герой существуют и поныне. Все те же Ринго Кид, Харден или Шейн продолжают — под новыми и новыми именами — свои легендарные подвиги. Но уже в пятидесятые годы одновременно с движением по испытанному пути начался процесс усложнения героя и его взаимоотношений со средой. Он по-прежнему соблюдал все пункты ковбойского кодекса, однако в характере его произошли довольно заметные изменения. И образец этого обновленного героя снова создал на экране Гэри Купер, сыграв в 1952 году в вестерне Фреда Циннемана «В самый полдень».

Первая же неожиданность заключалась в том, что мы заставали героя не в преддверии его мужественной карьеры, а в ее конце. Шериф, который по всем канонам должен был жениться лишь в финале, здесь совершает бракосочетание в самом начале и, слагая с себя все полномочия, собирается уезжать. Это уже не молодой энтузиаст, очертя голову бросающийся в любое — самое опасное — приключение, если того требует ковбойский кодекс чести, и не нуждающийся ни в ком для свершения своих подвигов, а человек, умудренный жизнью, расчетливо хладнокровный, точно знающий, почем фунт лиха. Он, конечно, тоже не нарушит этот кодекс, им также движет неуемное чувство долга, но действует он без былой опрометчивой удали, строго придерживаясь рамок необходимого и — хотя он по-прежнему полубог — не чураясь помощи обыкновенных смертных.

Дело тут не в возрасте Купера, который долго сохранял моложавость и выглядел в этом фильме ничуть не хуже традиционных бодрых ковбоев, а в изменении общественного сознания, о чем нам уже приходилось говорить. То позорное — по определению самих американцев — семилетие, которое прошло под знаком зловещей деятельности сенатора Маккарти, нанесло весьма ощутимый удар по национальному оптимизму и почти детской вере в социальные чудеса. Нужда в героическом осталась, она даже обострилась, но повзросление массового сознания требовало и повзросления героя. Мастера вестерна не могли и не хотели игнорировать это обстоятельство, которое сразу же было учтено литературой и кинематографом. И на смену Хардену — Куперу пришел Кейн — Купер из фильма «В самый полдень».

Чтобы яснее понять подоплеку этой важной для жанра картины, нужно вспомнить следующее. Когда комиссия по расследованию антиамериканской деятельности приступила к своей инквизиторской миссии, были и те, кто не поддался всеобщей растерянности и капитулянтству, нашли в себе силы противостоять страху и реальной угрозе гражданской смерти. Им приходилось сражаться не только с комиссией Маккарти, но и с умело организованным общественным мнением. Эта ситуация, выраженная в достаточно простой аллегории, представлена в сценарии фильма Циннемана, написанном Карлом Форменом. Когда работа над фильмом подходила к концу, самого Формена вызвали на заседание комиссии, и после того, как он, ссылаясь на конституционные права, мужественно отказался давать показания о своих политических взглядах, имя его попало в негласный черный список. Не получая заказов в Америке, он вынужден был уехать в Англию, где провел почти десять лет.

В картине «В самый полдень» антагонистами героя являются не только обязательные для жанра бандиты, но и обыватели городка Хедливиля, где развертывается действие. В ней возник немыслимый ранее в вестерне парадокс: герой защищает жителей от террора злодейской шайки вопреки их желанию. Вслед за Форменом и Циннеманом конфликт такого рода использовали в вестерне многие — например, Джон Стерджес в фильме «Плохой день в Блек Роке» или Антони Манн в «Жестяной звезде».

…Раннее утро. Трое всадников показываются на главной — и как будто бы единственной — улице Хедливиля и направляются к железнодорожной станции. Это подручные бандита Миллера, который сегодня, после пятилетнего тюремного заключения, должен приехать в городок на двенадцатичасовом поезде. Френк Миллер — жестокий убийца, и когда шериф Кейн наконец-то поймал его, все ожидали, что ему не удастся отвертеться от сурового наказания. Однако он все-таки вывернулся и получил сравнительно короткий срок. Теперь же он возвращается, чтобы свести счеты с Кейном и судьей и вновь воцариться в Хедливиле.

На часах — 10.40. Шериф, уже успевший после венчания выехать за пределы городка, неожиданно поворачивает экипаж и возвращается. Он говорит встревоженной молодой жене, что еще никогда не убегал от опасности. «Я не пытаюсь стать героем, — объясняет он, — а просто выполняю свой долг». С этого момента реальное и экранное время совпадают.

10.50. Кейн у судьи, вынесшего пять лет назад приговор Миллеру. Тот спешно собирает вещи, свертывает висящий над его креслом государственный флаг, кладет в саквояж бронзовую фигурку Фемиды. «Зачем здесь погибать ни за что ни про что? — смущенно бормочет он и советует шерифу: — Уезжайте». Кейн молча выходит и направляется в свою бывшую контору.

11.02. Помощник шерифа откалывает значок и говорит Кейну, что он отказывается от должности.

11.05. Портье гостиницы зловеще изрекает в присутствии новобрачной, которую шериф пока оставил здесь, что в полдень разыграются трагические события. Он явно хочет запугать ее, рассчитывая, что молодая женщина повлияет на мужа, тот все-таки уедет, и тогда все как-нибудь обойдется.

11.07. Кейн сидит в одиночестве в конторе. На его лице — усталость и печаль. Где он — былой неизбывный оптимизм героя, готовящегося к решающему бою? Нет, конечно, он не уклонится от встречи со Злом. Но как ему необходима хоть чья-нибудь поддержка!

11.15. Хозяин гостиницы, раньше побаивавшийся шерифа, наглеет на глазах. Он громогласно заявляет, что при Френке Миллере его заведение всегда процветало.

11.18. Салун. Один из посетителей, которого благосклонно слушают все, предсказывает, что Миллер прикончит Кейна через пять минут после своего приезда. Вошедший в это мгновение шериф слышит все, в гневе бьет говорящего и обращается к остальным с просьбой о помощи. Но никто не откликается. При гробовом молчании Кейн выходит на улицу.

11.20. Шериф начинает стучаться в один дом за другим. Некоторые вообще не открывают дверей, испуганно выглядывая из-за занавесок. Другие высылают своих жен, и те, смущенно потупившись, говорят, что все мужчины в отъезде. На призыв Кейна откликается лишь хромой и одноглазый пьяница. Но какой из него помощник?

Шериф направляется к церкви, где как раз сейчас идет служба. Он снова просит о помощи и снова не получает ее. Чтобы хоть как-то оправдать себя, люди перекладывают вину за предстоящее кровопролитие на самого Кейна. Кто-то выкрикивает, что все дело в его личных счетах с Миллером. Другой заявляет, что надо было повесить бандита и тогда никому не пришлось бы подвергать свою жизнь опасности. Даже близкий приятель шерифа советует ему уехать, пока еще есть время. Для города, говорит он, это будет лучшим выходом, тогда можно избежать беспорядков. Кейн молчит, лишь переведя взгляд с одного лица на другое. И никто не решается встретиться с ним глазами.

11.47. По земляному перрону станции с непроницаемыми лицами прохаживаются трое подручных Миллера. В это же время Кейн, выйдя из церкви, шагает по пустынной улице к своей конторе. Ему попадается навстречу только кучка детей, игравших во Френка Миллера и его банду. Затем появляется бывший помощник, с которым он всегда был дружен, и чуть не приказывает ему немедленно оседлать лошадь и покинуть Хедливиль. Кейн отказывается, и тогда помощник наносит ему неожиданный удар в лицо. Завязывается жестокая драка, в которой верх все-таки одерживает шериф. Но и он изрядно избит.

11.52. Контора. Побрившись, Кейн усаживается за стол. Ему остается только ждать. Вдруг дверь открывается и входит подросток. Мальчику нет еще и шестнадцати, но он смело заявляет, что будет помогать шерифу. Тот ласково улыбается и отрицательно качает головой.

11.56. Кейн пишет завещание.

11.58. Вдали показывается поезд, и бандиты выстраиваются вдоль перрона. В церкви и салуне стоит гнетущее молчание. Кейн заканчивает завещание и ставит подпись. Затем нам показывают лица всех, кого он просил о помощи и кто ему отказал.

11.59. Шериф выходит на улицу, готовый к последнему бою. Он видит коляску, в которой его жена спешит на станцию, но не произносит ей вслед ни слова.

12.00. Поезд прибыл. Френк Миллер соскакивает с подножки, быстро надевает пояс с кольтами, привезенный сообщниками, и все четверо с револьверами в руках идут в город. Навстречу им движется Кейн, которого сопровождает только собственная тень. Он окликает бандитов, и тут же гремят выстрелы. Услышав их, молодая жена шерифа не выдерживает, выскакивает на ходу из вагона и бежит к месту перестрелки. Она наталкивается на труп: это один из тех, кто встречал Миллера.

Тем временем Кейн, таясь за домами и заборами, пробирается к сеновалу, откуда хорошо просматривается вся улица. Метким выстрелом сверху он сражает наповал второго бандита. Миллер поджигает сарай. Мечутся, почуяв огонь, лошади. Кейн отвязывает их и выпускает из западни. В последний момент он кидается ничком на спину одной из них и успевает, бешеным галопом проскакав по улице, забежать в контору. Однако одна из пуль все-таки догоняет его: шериф ранен в руку. Миллер и единственный оставшийся в живых член его шайки осаждают дом. Пока подручный главаря перезаряжает револьвер, жена шерифа, впервые взявшая в руки оружие, стреляет в него. Кейн остается с Миллером один на один. Бандит видит бегущую к дому женщину. Он кидается на нее, заламывает ей руки, ставит перед собой и под таким надежным прикрытием продвигается к дверям конторы, требуя, чтобы Кейн вышел оттуда. Шериф не откликается. Но вот женщине на какой-то миг удается вырваться из цепких лап Миллера. И тут же раздается выстрел. Последний враг мертвым падает на землю.

Кейн обнимает жену, а со всех сторон к нему бегут люди. Но он не смотрит ни на кого из них, ласково обняв за плечи лишь того мальчика, который вызвался ему помочь. Он откалывает жестяную звезду — знак шерифской власти — и презрительно бросает ее на песок. Так он и уезжает, не удостоив никого ни единым словом. Этой невеселой сценой и заканчивается вестерн Формена и Циннемана.

Если рассматривать фильм «В самый полдень» в сравнении с жанровым каноном, то есть с основополагающими структурными элементами жанровой драматургии и определяющими образ-маску центрального персонажа доминантными характеристиками, то нетрудно заметить двойственность его отношений с традиционным классическим вестерном. Он — и образцовое завершение этой классической традиции и — одновременно — начало нового этапа.

Дело не только в том, что, сохраняя неизменным главный конфликт — шериф против бандитов и его привычное легендарное разрешение, авторы делают равнозначным ему конфликт параллельный — героя со средой, что обогащает вестерн серьезными социально-психологическими мотивировками. Не менее важно и другое: Кейн, оставаясь все тем же идеальным ковбоем, что и его предшественники, предстает тем не менее в несколько иной ипостаси, не то чтобы лишенным романтического ореола, а, скорее, без присущего его образу-маске победительного оптимизма. В нем проглядывает порой некая ожесточенность жизнью, чего совершенно не было и не могло быть в Хардене, бывшем плоть от плоти и кровь от крови своей эпохи. Кейн же иногда кажется человеком, пришедшим в вестерн из другого, более позднего времени, когда проблема уже не исчерпывалась гибелью нескольких врагов. Финал фильма «В самый полдень» никак не назовешь хэппи эндом, хотя герой сделал все, что ему полагалось, — его благородные побуждения, его следование долгу чести оказались никому не нужными.

Вторжение в вестерн тревог современного мира, начавшееся после войны и столь заметно проявившееся в картине Формена и Циннемана, разрастаясь, побуждало мастеров жанра все дальше и дальше отходить от прежних трактовок испытанных сюжетов и прежних героев. И тому же Гэри Куперу в конце его жизни довелось принять участие в таком фильме, в котором Харден, попади он туда, выглядел бы белой вороной со своими десятью заповедями, своим легендарным героизмом и своей голубой любовью. Назывался он — по-английски — несколько иначе, чем картина Уайлера (там — The Westerner, здесь — The Man of the West), но по-русски это переводится одинаково: «Человек с Запада». Думается, что режиссер Антони Манн дал своей ленте сходное название не без умысла. В этом содержался известный полемический заряд, бьющий по устоявшейся легенде, как полемично было и приглашение Купера на роль ковбоя Линка Джонса. Критически осмысливая настоящее, лучшие мастера американского кино, и в их числе Антони Манн, не щадили и прошлое, ибо они усматривали прямую связь между тем и другим. Симптоматично, что сценарий «Человека с Запада» написал тот же Реджинальд Роуз, который за год до этого был драматургом «Двенадцати разгневанных мужчин». Уже сама история, которая рассказывается в фильме, не совсем обычна для вестерна. Начинается она с того, что герой Линк Джонс, житель глухого западного поселка Гуд Хоуп, отправляется в путь с вполне конкретной целью: ему нужно найти и уговорить поехать с собой какую-нибудь учительницу, причем заплатить ей он может всего 200 долларов, с трудом накопленных его земляками. Деньги зашиты в мешочек, который он старательно упрятывает. Никакой загадочности, никакой романтики. Герой едет не за золотом в Калифорнию, не из легенды в легенду и даже не на поиски приключений. Цель его путешествия объясняется самым житейским образом. И эта обыденность мотивировки и эти скромные двести долларов, которые для него — целое состояние, с головой погружают Линка в прозу жизни, выводят из сферы героического. Все, что произойдет с ним дальше, случится помимо его желания, это будет вынужденная, а не активная реакция на происходящее, какой она была, скажем, у Хардена.

В Кросскате, городке, где он родился, Линк Джонс садится в поезд. Через несколько часов возле одинокой водокачки этот поезд останавливают бандиты, отцепляют паровоз и методически обшаривают пассажиров, изымая у них все мало-мальски ценное. У Линка отбирают сумку, в которой лежит заветный мешочек с долларами.

Поезда здесь ходят раз в неделю, поэтому дожидаться следующего — бессмысленно, и Джонс, пользуясь знанием местности, решает идти пешком. Ему в спутники навязываются профессиональный игрок и певица из салуна по прозвищу Билли. Когда они уже выбиваются из последних сил, Линк приводит их к некой ферме. Дверь распахивается, и вместо радушных хозяев, которых путники ожидали здесь увидеть, показываются бандиты с кольтами в руках. Это — логово шайки Дока Тобина, которому Линк приходится племянником. Когда-то он участвовал с дядюшкой во всех его налетах, но давно бросил это. Док — старик хитрый и злобный, хотя он и представляется тем, кто его не знает, балагуром и добродушнейшим человеком. Он чем-то напоминает диккенсовского Феджина, приспособившегося к нравам Дикого Запада. Его сыновья — откровеннее, они не считают нужным скрывать ненависть, которую питают к своему двоюродному брату за то, что тот изменил их делу.

Однако Тобин удерживает их от немедленной расправы с Линком, рассчитывая, что племянник еще может ему пригодиться. Правда, всех троих заставляют рыть для себя могилы, но роковые выстрелы так и не раздаются. Зато кузены развлекаются тем, что, приставив нож к горлу Линка, приказывают Билли, которую Линк выдал за свою жену, проделать стриптиз. И дрожащая от страха девушка вынуждена подчиниться. Такое издевательство над женщиной — любой женщиной — в вестерне никогда ранее не допускалось, потому что и самые отпетые злодеи относились к слабому полу по-джентльменски. Традиция предписывала даже Зло укутывать в пусть зловещий и мрачный, но романтический плащ. Мы уже не говорим о Джесси Джеймсе или Билли Киде, для которых женщина вообще была святыней. Антони Манн, превратив условных негодяев вестерна в живые фигуры, идет на нарушение канона, чтобы показать истинное, отвратительное лицо бандитизма.

Но еще более смелый шаг делает режиссер, когда вслед за этим эпизодом показывает, как Линк, одолевший в драке одного из двоюродных братьев, мстит ему способом, недостойным идеального героя: принуждает избитого до полусмерти противника самого исполнить стриптиз. Разъяренный поражением и унижением, бандит в конце концов улучает момент и стреляет в Джонса, но того спасает спутник, профессиональный игрок, заслонивший его собой.

Для нового вестерна, одним из провозвестников которого был Антони Манн, вообще характерно стремление к созданию многомерных образов, причем не только героев, но и второстепенных персонажей. Человек, который спасает Линка, до того несколько раз предлагал ему бежать, бросив Билли, хотя знал ее давно и хорошо. Зритель и не подозревал, что в таком характере может крыться и нечто героическое. Подобных неожиданностей в фильмах Манна много. Режиссер никогда не упускает случая, чтобы персонажи его картин проявили свои скрытые потенции.

Шайка Дока Тобина собирается ограбить банк в мексиканском городке. Линк соглашается принять участие в этой операции. На самом же деле он хочет во время налета уничтожить всю банду. И это ему удается. Он хладнокровно, умело убивает грабителей одного за другим, сначала своего бывшего друга, а затем — двоюродных братьев. Вернувшись, он узнает, что старик изнасиловал его спутницу, и начинает охоту на Дока. Эта заключительная сцена сделана в духе и стиле шекспировских трагедий, столь непривычном в классическом вестерне. Обезумевший Док, в развевающейся черной мантии мечась по гребню холма, проклинает Линка и взывает к небесам о возмездии. Но возмездие настигает его самого. Сраженный выстрелом Линка, старик умирает. На его теле Линк находит мешочек с двумястами долларами, отнятыми у него в поезде. Билли говорит, что она согласна на все, лишь бы переменить образ жизни, и, если ей доверят, она сумеет учить детей грамоте. Линк соглашается взять ее с собой. Он запрягает в фургон лошадей, и молодая женщина садится с ним рядом.

Этот финальный отъезд непохож на те триумфальные концовки традиционного вестерна, когда герой, свершив все, что ему полагалось, покидал место своих подвигов вместе с любимой девушкой. В «Дилижансе», как помнит читатель, Ринго Кид тоже уносился в фургоне к горизонту, обнимая переродившуюся Даллас. Он восстановил справедливость и мог чувствовать себя морально неуязвимым. У Линка Джонса этого ощущения быть не может. Да и увозит он не невесту, а несчастную женщину, и делает это просто для того, чтобы выполнить поручение общины.

Почему же герой оказывается далеко не безупречным, хотя совершает поступки, направленные в защиту справедливости? Здесь мы подходим к тому главному, ради чего Антони Манн снял свой вестерн. Заменив условность реальностью, пусть даже и реальностью достаточно обособленной, отъединенной от остального мира, он тем самым вернул весомость таким понятиям, как убийство, смерть, насилие.

И выяснилось, что, находясь внутри круга этих понятий, герой быстро утрачивает свою идеальность, потому что жестокость — болезнь заразная. Справедливость, поддерживаемая с ее помощью, не может быть нравственно оправдана. Жестоки бандиты, но жесток и Линк Джонс.

Никогда раньше прежний герой Купера не мог бы позволить себе опуститься до издевательства над противником, сколь бы этот противник ни был мерзок и как бы он ни был виноват. Такое издевательство уравнивало бы героя и негодяя. Здесь же он с мстительным злорадством следит за тем, как его изувеченный в драке кузен, корчась от боли, совершает стриптиз под дулом револьвера.

Все те большие и малые отступления от традиций, которыми отличается «Человек с Запада», сделаны, конечно, режиссером не ради чистой оригинальности. Тяга к реализму, общая для лучших произведений американского искусства этого периода, продиктовала новые задачи, заставив отказаться от устаревших масок и привести в вестерн живых людей со всеми противоречиями и сложностью их характеров. Повзросление общественного сознания вызвало обостренную реакцию мастеров искусства на любые проявления насилия, приведшую в последние годы к такому фильму, как «Маленький Большой человек», и такому герою, как персонаж Дастина Хоффмана. Но прежде чем смог появиться этот персонаж, предстояло еще многое пересмотреть и переоценить.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.