Северный модерн

Северный модерн

Музыку великого немецкого композитора Рихарда Вагнера (1813–1883) любил Адольф Гитлер, поэтому в нашей стране, в пору моей молодости, к сожалению, исполняли ее редко, что нисколько не умаляло гениальности музыканта. А то, что Вагнер гений — несомненно. Под его влиянием находились и великий Верди, и Массне, и русский композитор Серов (автор оперы «Демон» и отец выдающегося русского живописца Валентина Серова).

Как писали современники, далеко не сразу признавшие талант Вагнера, «ему удалось в опере достичь гармонии между музыкой и драматическим действием, он чрезвычайно обогатил симфонизм и т. д. и т. п. Кроме того, Вагнер сам писал либретто и вообще был поэтом и философом — теоретиком искусства, виртуозом-дирижером и много чего еще, причем все в превосходных степенях. В 1863 году Вагнер посетил Петербург и Москву, где познакомил публику с отрывками из своих опер. Кроме того, Вагнер дирижировал многими симфониями Бетховена. Ни до, ни после Вагнера Петербург не видел такого гениального дирижера-виртуоза. Последней значительной вспышкой протеста против вагнеровской музыки был отказ певцов в Дрездене и Вене от исполнения „Тристана и Изольды“, как оперы, недоступной для человеческих голосов». Вот даже как!

Скандальная известность, нимб непризнанности и революционности оказались как нельзя кстати в то время и в тогдашнем обществе для роста популярности композитора. Стал знаменит не только он сам, возник интерес ко всему «нордическому».

Нельзя сказать, что северогерманский эпос был неизвестен в России и в Европе конца XIX века, разумеется, образованные люди знали про Нибелунгов, читали роман о Тристане и Изольде, но Вагнер обрушил на европейцев океан своего эмоционального восприятия древних легенд, музыкой оживил древнегерманские мифы и буквально заворожил созданными образами тогдашнее общество. Впервые оперы «Валькирия» и «Зигфрид» увидели свет рампы в Петербурге в 1898 году и с той поры и до 1914 года шли почти непрерывно. В 1889 году в Северной столице немецкой труппой была поставлена его опера «Кольцо Нибелунгов» — успех умопомрачительный! Грандиозный спектакль стал выдающимся событием не только в театральной, но и во всей культурной жизни России, повлиял на все сферы творчества того времени, в том числе на архитектуру. Казалось бы, какая связь? Не стану повторять «архитектура — музыка в камне», это так, но все намного глубже. Идеи, кои, как известно, «носятся в воздухе», влияют на все общество и в каждой области искусства находят свое воплощение.

^{Ул. Белинского, 5}

Богатейшее культурное наследие Северной Европы послужило источником вдохновения для движения неоромантизма, возникшего в 1890-е годы и охватившего литературу, музыку, изобразительное искусство, ярко проявившегося в архитектуре. Неоромантики в каждой стране живо интересовались национальной историей, фольклором и искусством, увлекались северной мифологией: будь то скандинавская «Эдда», германская «Песнь о Нибелунгах», карело-финская «Калевала», сюда же можно отнести и восточно-славянские «Былины».

Немалую роль сыграло и увлечение современнейшими, по тем годам, драматургами Г. Ибсеном, Бъернсоном, тут же и Ницше, Россия открыла для себя Скандинавский Север и, надо сказать, достойнейшим образом его за это отблагодарила — именно в России начинался знаменитый северный модерн — значительная и ярчайшая часть неоромантизма. «Вместе с тем происходило и взаимопроникновение культур. Так, возникшее в зодчестве России особое направление, ориентированное на традицию деревянного рубленого жилища (Р. Ф. Мельцер, особняк на Каменном острове, Петербург, 1904–1907 гг.), оказало определенное влияние на сложение финской национальной школы. В свою очередь последняя, впитав архитектурное наследие средневековых крепостей и церквей Финляндии с их нарочитой огрубленностью, сыграла большую роль в формировании „северного модерна“ — одного из самых значительных течений русского зодчества начала ХХ века, широко представленного в Петербурге»[126].

Одно из первых зданий, построенное в 1730 году в «нордическом» стиле — особняк Мейера (Английская наб., 30), но в 1901 году его кардинально перестроил академик архитектуры К. К. Рахау совместно с Р. Б. Бернгардом.

Можно предположить, что консул Мейер, не без оглядки на вкусы своего монарха, Людовика Второго Баварского[127], украсил фасад особняка головами валькирий и, возможно, Одина. (Правда, верховный бог германцев и скандинавов не имел правого глаза, но сей прискорбный факт не годился для отображения на фасадах петербургских домов.) Это одни из самых ранних изображений персонажей нордических легенд в нашем городе. Остальные «нордические» скульптуры появятся позже.

Провести атрибуцию персонажей возможно лишь гипотетически. Рихарду Вагнеру боги и герои германо-скандинавских легенд представлялись одетыми в шлемы с оперенными крыльями или рогами. (Правда, сейчас установлено, что воины-викинги такие шлемы не носили. Однако они часто изображали своих богов с рогами или крыльями на голове и такие же шлемы использовали кельты и германцы в более древнюю эпоху.)

Что же касается женских головок в крылатых шлемах, то здесь мы, очевидно, имеем дело с валькириями — воинственными девами, входившими в свиту Одина, даровавшими его волей победу в битве и доставлявшими павших героев в Вальгаллу. В эпосе они нередко становились возлюбленными и женами богатырей.