Сквер Виктора Цоя

Маленький скверик, появившийся в 1950-е гг. на месте разрушенного дома № 19 по Зверинской улице (угол Любанского переулка), 20 сентября 2012 г. получил имя рок-музыканта, лидера группы «Кино» Виктора Робертовича Цоя (1962–1990). Рядом, в доме № 15 по улице Блохина, он, продолжая традицию «поколения дворников и сторожей», работал оператором газовой котельной, которую сам назвал «Камчаткой». Сейчас на ее месте клуб с тем же названием.

Сквер Виктора Цоя

Виктор Цой окончил ПТУ, получил профессию резчика по дереву, но по специальности почти не работал. Свою музыкальную карьеру он начал как панк среди таких персонажей, как легендарный Андрей Панов по прозвищу «Свин» и его не менее колоритные друзья «Осёл», «Пиночет» и «Крыса».

Неизвестно, что бы стало с Цоем в этой компании, если бы его не услышал Борис Гребенщиков. Услышал и понял: «Это надо срочно записывать, пока это чудо функционирует». Именно Гребенщиков вытащил Цоя из «банды пьяных анархистов» (выражение Ильи Смирнова), привел в студию, помог создать группу (в первом альбоме Цоя играют трое музыкантов «Аквариума») и вообще помог ему стать тем, кем он стал.

Первоначально группа, которую основал Цой вместе с Алексеем Рыбиным и Олегом Валинским, называлась «Гарин и гиперболоиды», но они быстро поняли, что с таким непроизносимым именем на популярность рассчитывать нечего, и переименовались в «Кино». Раннее творчество Цоя отмечено склонностью к абсурдизму и эпатажу и колоссальным влиянием Гребенщикова и близкого друга Цоя Майка Науменко:

Злое белое колено

Пытается меня достать.

Колом колено колет вены

В надежде тайну разгадать —

Зачем я

Сажаю алюминиевые огурцы

На брезентовом поле.

Гуляю, я один гуляю,

Что дальше делать – я не знаю.

Нет дома, никого нет дома,

А я лишний, словно куча лома.

Я не вижу здесь их, я не вижу здесь нас,

Я искал здесь вино, я нашел третий глаз,

Мои руки из дуба, голова из свинца,

Ну и пусть…

Мои друзья идут по жизни маршем,

И остановки только у пивных ларьков.

После смерти в феврале 1984 г. Генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Юрия Владимировича Андропова русский рок, до того существовавший полулегально, оказался фактически загнан в подполье. Для Цоя этот период ознаменован разрывом со слишком «левым» Рыбиным и появлением десятков песен «ни о чем», в которых очень трудно усмотреть глубокий смысл и которые мало чем отличались от советского эстрадного ширпотреба («Восьмиклассница», «Весна», «Ты выглядишь так несовременно», «Видели ночь», «Фильмы», «Когда твоя девочка больна»). Именно тогда Андрей Тропилло определил творчество Цоя как «мужественный попс». Но тогда же была написана песня, ставшая гимном поколения, понимавшего, что так жить нельзя, но не знавшего, как можно:

Перемен требуют наши сердца,

Перемен требуют наши глаза,

В нашем смехе, и в наших слезах, и в пульсации вен:

«Перемен!

Мы ждем перемен!».

Не надо только забывать, чем эта песня кончается:

Сигареты в руках, чай на столе – так замыкается круг,

И вдруг нам становится страшно что-то менять…

В 1986 г. начинался новый этап в творчестве Цоя – он, наконец, обрел свой голос. В 2010-х г. некоторые депутаты Государственной думы, слышавшие одну песню, и ту не до конца, стали утверждать, что так не бывает: дескать, человек не может так перемениться, а потому новые песни ему сочиняли некие кураторы из ЦРУ. Нет, это нормальный процесс становления таланта. Ни один поэт, будь он хоть трижды гением, не начинает с шедевров, и тот же Некрасов сначала написал «Мечты и звуки» и лишь потом – «Пьяницу» и «В дороге». Так и Цою, чтобы создать «Группу крови» и «Звезду по имени Солнце», надо было пройти через «Бездельников» и «Восьмиклассниц».

Он собирал стадионы по всей стране, он снимался в главной роли в остросюжетном фильме Рашида Нугманова «Игла». Для него это был шанс уйти от «папиного кино», каким он считал почти весь советский, да и зарубежный кинематограф. Он вообще был максималистом, это про себя он написал:

Кто живет по законам другим

И кому умирать молодым.

Он не помнит слово «да» и слово «нет»,

Он не помнит ни чинов, ни имен

И способен дотянуться до звезд,

Не считая, что это сон,

И упасть опаленным звездой

По имени Солнце…

По своему поэтическому и музыкальному дару, по силе обличения Цой, безусловно, уступал и Борису Гребенщикову, и Александру Башлачёву, и Юрию Шевчуку, и даже Майку Науменко и Михаилу Борзыкину. Тогда в чем же секрет его популярности? Наверное, в том, что все вышеперечисленные получили прекрасное образование, были интеллигентами до мозга костей. Они и ориентировались в основном на интеллигенцию. Их творчество – это, с одной стороны, продолжение традиций классической русской поэзии («Здесь забыто искусство спускать курок / И ложиться лицом на снег»), а с другой – своеобразное ответвление бардовской песни. А Цой – пэтэушник, он был своим для миллионов обычных молодых людей, его песни просты и понятны. Просты и понятны – не значит примитивны, афористичность, вообще характерная для рок-поэзии этого направления, у позднего Цоя достигает совершенства:

Каждой звезде – свой неба кусок,

Каждому морю – дождя глоток,

Каждому яблоку – место упасть,

Каждому вору – возможность украсть,

Каждой собаке – палку и кость,

Каждому волку – зубы и злость.

После красно-желтых дней

Начнется и кончится зима,

Горе ты мое от ума,

Не печалься, гляди веселей,

И я вернусь домой

Со щитом, а может быть, на щите,

В серебре, а может быть, в нищете,

Но как можно скорей.

Я не люблю, когда мне врут,

Но от правды я тоже устал,

Я пытался найти приют,

Говорят, что плохо искал.

И я не знаю, каков процент

Сумасшедших на данный час,

Но если верить глазам и ушам —

Больше в несколько раз…

15 августа 1990 г. Цой, отдыхавший в Юрмале, погиб в автомобильной катастрофе. Некоторые считали, что его смерть неслучайна, что это расплата за попытки вписаться в шоу-бизнес. Так или иначе, он пополнил список музыкантов, не переживших наступления нового времени – Александр Башлачёв, Янка Дягилева, Майк Науменко, Игорь Тальков…

После гибели Цоя многие решили, что песня Владимира Шахрина «Поплачь о нем, пока он живой» посвящена его памяти. На самом деле песня написана раньше. Но уж очень точно в ней отражены взаимоотношения Цоя с его второй женой Марьяной. Особенно убийственная фраза: «Она уже видит себя в роли вдовы».

В 1990-е гг. на песнях Цоя паразитировали все кому не лень. В том числе и те, кому сам Виктор никогда бы не подал руки. Причем они брали песни или заезженные до дыр, или самые беззубые. По-настоящему смелых вещей – того же «Муравейника», «Песни без слов», даже «Алюминиевых огурцов» – вы бы от них не услышали никогда. По счастью, песни Цоя – хотя и не все – сейчас изданы, и каждый может составить о них свое собственное мнение.