В ОТВЕТЕ ПЕРЕД ВРЕМЕНЕМ
В ОТВЕТЕ ПЕРЕД ВРЕМЕНЕМ
Краски в его руках подобны мембране, чутко реагирующей на человеческий голос.
Таир Салахов
Евсей Евсеевич Моисеенко (род. в 1916 г.) — народный художник СССР, лауреат Ленинской премии.
В детстве, а это были годы Великой Октябрьской социалистической революции, по улицам белорусского села Уваровичи, где жил будущий художник, пронеслись красные конники.
"…Они мне казались гигантами. Это было необыкновенно! Такими помню я их и поныне — они действительно были гигантами".
Кавалеристы с красными звездами на шлемах принесли с собой то новое, светлое, что утвердилось навсегда. Много лет спустя художник возвращается к своему "видению", он, уже состоявшийся мастер, чья жизнь прошла под знаком красных звезд, пишет картину "Красные пришли". Перед нами — вихрь Революции. Ветер полощет знамя, лошади и всадники неудержимо устремлены вперед — художник передает "неусидчивый", поспешный, неостановимый ритм времени; показывает его подлинных героев — сынов народа.
Село уже засыпает, на улице тишина, но в одной избе зажегся свет, и, свесившись с крыльца, глядит на воинов Революции мальчонка (не себя ли нарисовал художник?).
Живопись мастера, как отмечают искусствоведы, — легка, красочные пятка порывисты, не спешат соединиться, но словно соревнуются друг с другом, создавая впечатление живого движения. У Евсея Моисеенко замечают дар импровизатора, но дар этот укрепляется тяжелым трудом, поисками; полотну предшествуют многочисленные эскизы.
"Начинают многие, — говорит художник, — но не многих хватает на бесконечный труд, на неустанные усилия, а порой и лишения". Дар импровизатора заключается и в том, чтобы, многое перепробовав и "перебродив", затем сразу выплеснуть, как будто только что родившуюся картину, на холст…
В "Вестниках" — огненный порыв, безудержная стремительность, всадник и лошадь — единое мчащееся целое: летит весть, радостная ли, печальная, но столь необходимая где-то там, где ее ждут.
Позже у художника возникает потребность рассказать о проводах. О том, как в далекие годы гражданской войны уходили красные бойцы воевать за счастье людей. Старая мать истово, сосредоточенно-раздумчиво крестит выросшего сына своего, безбожника. Из грубой солдатской шинели беззащитно торчит воротник рубашки в горошину, а в руках шлем с красной звездой. Безмолвно глядят с икон на проводы притихшие лики святых.
Апофеоз гражданской войны в "Черешне", где художник отобразил свое романтическое, поэтическое восприятие тех дней, показал нам, как герои, оставаясь с нами, уходят в легенду, становятся строкой песни, отторгаются в историческую вечность.
На пригорке, у селения, остановилась тачанка. Краткий миг отдыха — продолжающееся движение живет в лошадях, готовых умчать тачанку вдаль по ослепительно белой дороге. А бойцы лежат на зеленой траве — они и отдыхают, и мечтают, и думают безмятежно: в позах и движениях какая-то тягучая грациозная медлительность — они словно являются нам в воспоминаниях, мы наблюдаем их, как в замедленной киносъемке. Время возносит своих героев на пьедестал благодарной памяти. Кисть художника показывает их истоптанные, тяжелые сапоги, их утомленные, натруженные тела, но все это окутано ореолом легкой приподнятости, бойцы лежат на земле и будто парят над ней… Земля, ярко-зеленая от травы, нежно баюкает оторванных от нее войной людей. А в центре — фуражка с черешней. Ягода сочная, холодящая губы, брызжущая соком; ягода весны и раннего лета, плод первого труда, вечной любви к земле. Мирная ягода. Она светится в фуражке — символ той жизни, за которую они сражаются…
"Невозможно быть новатором в искусстве, являясь обывателем в жизни" — кредо мастера. Творчество и жизнь; творчество как составная часть жизни — пламенеющая, вдохновенная, выражающая самое сокровенное, характерное и необходимое.
В фильме о художнике есть любопытный эпизод: встреча со старой матерью.
В ответ на шутливый и все же горестный материнский упрек: забыл матку, наверное, на волах в гости едешь, — художник стремится не то чтобы оправдаться, но поведать матери — где он, что и как. А может, отчитаться? Отчитаться перед родным уголком земли, откуда родом, откуда мать провожала…
Вот он, дом старой матери, увешанный вязками лука, дом, где художника всегда ждут. Дом, где он вырос, говорит мать, не художником — хорошим человеком. Прежде всего этим гордится она: сын вырос не обывателем, а добрым и нужным людям.
И верно: только человек доброжелательный, справедливый, чтущий общественный интерес, способен развить свое дарование, завоевать признание и любовь. Настоящий талант добр. И счастье талантливого художника в том, что есть у него мать, родина, есть главная идея.
Сын снова уезжает от матери — отрывает его нетерпеливая жизнь. А детство его возвращается. В картинах. "Художник начинается с его биографии, с его детства, с того, что он полюбил, чему стал предан, с его совести…"
"Мальчишки", "Из детства", "Сергей Есенин с дедом". Последняя картина, как только была выставлена, привлекла внимание своей новизной, суровой правдивостью, и тому не мешала некоторая стилизация, в чем упрекали художника. Не зная своего деда, сумел ли бы написать мастер этого иконописного старика в белой рубахе — прямого, словно восстающего. А рядом деревенский мальчишка с голубыми глазами-васильками. И тоже глядит непримиримо…
Евсей Моисеенко: "Истинный мастер всегда в ответе перед временем…"
Две войны за спиной у художника, увиденная детскими глазами — гражданская, и позже — Великая
Отечественная война, когда он защищал свою Родину с оружием в руках, изведал радость побед и горечь плена — томился в фашистском концлагере. Естественно, он не мог не писать войну. Ибо до сих пор она колоколом звучит в душе и сердце художника, коммуниста и гражданина.
"Матери и сестры": на наших глазах фигуры женщин, которые провожают мужчин, уходящих на фронт, становятся жестокими, сопротивляющимися, ощутимо валится на плечи тяжесть. Молодые женщины словно бы сгибаются, а старые принимают беду стоически… Душа этого прощания — девчоночка, тонкая белая стеб-линка, все тянется и тянется вослед ушедшим… Картина трагической достоверности и глубокой веры в силу женскую.
В "Победе" Моисеенко видели мотив "пьесы", мотив жертвенности. Руины города, конец войны. Победа! Но раздается последняя автоматная очередь, и падает товарищ солдата-победителя; падает, неловко складывая ноги и опуская голову ему на грудь. Последний павший в боях. И кричит солдат от радости победы, от ненависти и боли… У этой картины чувствуешь, что война не стала для Евсея Моисеевича легендой, она еще не кончилась для него: еще, возможно, до сих пор просыпается он, ощущая на плечах гимнастерку солдата или куртку узника концлагеря…
"Крутого замеса человек, — сказал о нем писатель Федор Абрамов, -
…выварен в самых крутых щелоках эпохи".
Может быть, именно потому чувствуешь в его картинах нежность к "малому" миру детства, к лошади, к тихой прелести родной природы. Художник часто вспоминает ночное. Поле, небо, звезды… Грозы ночные, сбиваются лошади, не едят, прядут ушами… Молнии — "мы прячемся под армяки…"
Негромко, но так проникновенно и ласково, так любовно и бережно звучит "стих" его совсем небольших картин — "Овражки", "В деревне", "Стожки", "Дождик"… Всего лишь речка светится в балке, да лошади пьют этот свет. Всадник, накрывшись одежкой, трусит под косым дождем на черной лошади, рядом — трогательный жеребенок… Видения его души…
Отправляясь куда-нибудь в дорогу, Моисеенко берет с собой альбом, томик Есенина.
Край любимый!
Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.